«Меня служение не наполняет, а разрушает. Меня наполняет только Господь». Откровенный разговор со священником, который служит в хосписах

Страшно отдаваться служению дотла, так как всегда хочешь оставить силы для себя, семьи и здоровья. Наверное, отец Роман тоже когда-то боялся. Но однажды, когда он был еще диаконом, то молился на литургии, стоял напротив иконы Христа, смотря Ему в глаза, сказал: «Господи, я буду служить тебе искренне. Только сохрани мою семью». И тогда пришло четкое понимание: Господь его никогда не оставит.

С тех пор молодой священник работает по 20 часов в сутки с одним выходным – раз в полгода. Кроме служения в церкви Марии Магдалины в Минске, он служит детям в воскресной школе, проводит встречи для прихожан, преподает в Минской духовной академии, ходит в детский хоспис и детский паллиативный центр несколько раз в неделю. Как он все успевает – не знаю … Но сам отец Роман говорит о том, что давно уже не живет собственной жизнью, а живет жизнями других. «Их испытания становятся моими», – делится священник.

«У каждого своя глубина»: каждый ли верующий должен заниматься социальным служением?

– Говорят, чтобы быть способным заниматься социальным служением и не выгорать, нужно абстрагироваться и не принимать все близко к сердцу. Но где граница между черствостью и чрезмерной чувствительностью?

– У меня ее нет. Я выгораю намеренно, так как невозможно делать что-то наполовину. Как можно абстрагироваться, когда ты видишь чужую боль? Если ты не пропустишь ее через себя, то другому не поможешь. Священник должен пропустить все через себя, иначе он просто не будет искренним с другими. Это же видно, если ты не сопереживаешь, бережешь себя. Христос хорошо сказал о том, что если хочет кто-то уберечь душу, тот ее потеряет. В моем случае меня наполняет литургия, меня наполняет мой Господь. Сегодня мне трудно, сегодня с меня все выпито … Но наступит новый день, когда я смогу отдать людям то, что Он дал мне. Под вечер я снова буду пуст, но после Он снова меня наполнит. Это моя позиция, хотя снаружи это выглядит как саморазрушение. Я никого не призываю к такому образу жизни. Но священник должен служить.

– Это касается только священника?

– Знаете, я считаю, что не каждый человек должен жить таким образом. Апостол Павел хорошо говорит о разнице между нами. Например, не каждый человек должен вступать в брак. Просто у каждого – своя глубина погружения. Есть у меня такие прихожане, которые приходят ко мне и с энтузиазмом говорят: «Мы с Вами будем ездить по хосписах!». Но я их приостанавливаю, говоря: «Вот вам я бы не рекомендовал». Знаю, что он съездит несколько раз, а потом будет в депрессии.

– А от чего зависит эта глубина погружения?

–  Это зависит от внутреннего стержня самого человека. Есть люди, которые живут в хрустальном шаре. Реальность в его понимании –  обязательно светлая и красивая. А когда говоришь ему, что реальность – это и боль, и предательство, и смерть, то он возражает тебе и говорит, что это не так. И если ты разобьешь этот шарик, то разобьешь и самого человека. Господь относится к нам очень трепетно. Он не дает чувствовать другому то, что чувствую я. Он не дает каждому пережить боль потери своих детей. Вдруг он не выплывет? У него не такой стержень. Поэтому и мы должны быть нежными к другим. Психологи могут со мной спорить. Но ресурс любви заложен в каждом с самого рождения. Просто не каждый его развивает. Самое главное – чтобы мы были уверены, что наши толчки не сломят этого человека. Садоводы должны правильно ухаживать за своим садом. Но правильно ухаживать – это не означает срезать розу тогда, когда она еще не распустилась. Если человек присоединяется к нашему служению из уважения, мы должны понимать, что мы можем его срезать, а он не успеет распуститься. Я воспринимаю человека, как того, кого мне из рук в руки передает Бог. И моя задача – никого не сломать. А тем людям, которых мне Бог посылает, Он дает и время, и силы. Просто не нужно жалеть себя.

О времени и молитве

– Но даже молитва за людей отнимает много времени и сил …

– Я молюсь во время богослужений, когда еду куда-то или иду. Другого времени на молитву у меня просто не будет. Во время богослужения, когда ты вспоминаешь людей по именам, то чувствуешь внутреннюю связь с ними. И от этого молитва не становится слабее. Сказано же, не нужно быть как язычники, многословными … Но молитва должна быть живой. Когда она неживая, то может длиться хоть пять часов, результата не будет … Я пытаюсь осветить каждый момент своей жизни разговором с Богом. У меня есть время – я с Ним разговариваю. И тогда получается, что суета жизни – не суета … Ведь в каждом мгновении был Господь. Какая же это суета? Она освящена Богом.

– Были такие моменты, когда Вы молчали перед Богом?

– Думаю, что каждый, кого накрывают сомнения или бессилие, когда-то молчал. Но и в этом молчании Он присутствует. Впервые, когда я отпевал ребенка, пришло молчание. Я не мог понять, почему дети умирают. Я молчал, сказать было нечего. Но моменты сомнения также важны. Если человек говорит, что ни разу не сомневался, это проблема … Только та вера, которая рождается в горниле сомнений, будет сильной. Вера без сомнений –  это фанатизм, беда … А если она основана на сомнениях, переживаниях, вопросах, то она становится сильнее. Ведь всякий раз ты сомневаешься для того, чтобы найти ответ для себя, почему ты должен остаться с Ним. Вера – это не знание. Знание не оставляет нам выбора. Вера же и основано на том, что мы постоянно сомневаемся. Мы идем вперед, останавливаемся, задаем вопросы для того, чтобы ответить, для чего нам идти вперед.

– Вы не боитесь ходить по инфекционным больницам и не заболеть самому?

– В последнее время я не болею. И я удивляюсь, так как всегда утомлен. У меня дефицит витамина D: сдавал анализы, проверялся. Мой иммунитет, по идее, должен быть убит. Но при этом я постоянно езжу по «инфекционках» и реанимации … И я не болею. Когда я захожу туда, я просто говорю: «Господи, не дай мне заболеть». Перед тем, как куда-то ехать, я говорю жене, что могу что-то с собой принести. Но предупреждениями все и заканчивалось. Хоть причащаю я много людей, в том числе и тех, кто умирает от ВИЧ. Не так давно я приехал в реанимацию причащать женщину, которая умирала от воспаления легких на фоне ВИЧ. У нее шла кровь повсюду – из носа, ушей … Мне доктор говорит: «У нее открытая форма, давайте без ваших этих, а?». А что мне «без ваших этих», когда Бог привел меня к этой женщине? Я причащал ее в перчатках, после всего продезинфицировал. Просто если ты Ему доверяешь, значит доверяешь. Во всем.

– Счастье, на Ваш взгляд, – это быть в служении?

– Я счастлив в том, что я делаю, что я служу. Теперь основа моей жизни – это мое служение. Но служение ради служения – бессмысленная вещь. Меня служение опустошает, потому что ты постоянно отдаешь. Меня наполняет только евхаристия. Психологи при опустошении советуют релаксировать. Попробовал и я «релакснуть». Только ты уехал, а голова все равно за тобой, при том, она работает. Когда я служу литургию, то отключаюсь полностью. Есть только ты и Господь. Если ты причащаешься, тогда ты наполняешься. Нет евхаристии –  нет служения.

– Что нужно делать верующему, когда приходят испытания?

– Любую тяжелую ситуацию нужно рассматривать с двух частей: когда делаем мы и когда мы просим, чтобы делал Бог. Когда мы делаем первую часть и упираемся о стенку, то говорим: «Господи действуй в нашей жизни». Если мы этого не сделали, то даже заикаться о просьбе не имеем права. Даже человек с онкологией сначала должен сделать то, что зависит от него. А после приходит момент, когда ты достиг дна. Стоя на нем, надо сказать: «Господи, я сделал все, что мог. Теперь действуй Ты». И тогда не будет страха, потому что ты сделал все, что мог и бояться больше нечего.

О семье

– Кто в первую очередь страдает через Ваше служение?

– Семья, конечно. За время служения я научился качественно использовать свое время дома. Можно же провести целый день с семьей, но без общения. В семье мы уже привыкли: есть свободное время – мы разговариваем. С женой разговариваем обязательно ежедневно, какой бы я ни был – уставший или нет. Дочь тоже меня ждет. Я прихожу, спрашиваю у нее, как прошел ее день, что она в нем чувствовала.

– Ваша жена сразу привыкла к такому образу жизни?

– Если ты надеваешь крест, реальность становится совсем другой. Я был пономарем 15 лет. Нельзя сказать, что я не знал церковной среды. Но к тому, в чем я нахожусь сейчас, я не был готов. Если ты становишься священником, твоя реальность расширяется на 360 градусов. К этому невозможно быть готовым. В сложных моментах мы с женой всегда думаем, вот, мол, пройдем это, а потом будет легче. Но реальность иная: после становится только сложнее. В этом и есть сложность доверия Богу. Ты стоишь перед пропастью. Делаешь шаг – и понимаешь, что дальше ты падаешь. Ты падаешь и понимаешь, что это ни на что не влияет. Ты просто служишь Богу и людям – и все. Жена священника несет такой же крест, как и священник. Только этот крест невидим. Никто не поймет реальности священнической семьи, кроме самой священнической семьи.

О системе

– Любая церковь – это прежде всего система. Как молодым людям, которые приходят в Православную церковь с пылающими сердцами, не разочароваться и не выгореть?

– Любая система имеет свои недостатки. Люди разочаровываются, ломаются. Есть несколько путей. Один путь – это когда ты ругаешь систему и идешь против нее. В таком случае, система тебя просто перемелет и выбросит. Ты ничего не сможешь и не успеешь сделать. Второй путь – ты приспосабливаешься и делаешь что-то минимальное, и получаешь удовольствие от жизни. Некоторые просто уходят. Можно принимать все плюсы и минусы системы и делать то, что ты можешь и должен. Можно не ругать систему и не пытаться ее изменить.

– Я так понимаю, что Вы выбрали последний путь …

– Да. Я могу менять только пространство вокруг себя. Если ты будешь гореть изнутри, ты не будешь выгорать из-за того, что система несправедлива. Но ты будешь приносить пользу тем людям, которые находятся рядом с тобой. А больше ничего и не надо. Священник не призван для того, чтобы что-то менять в системе. Священник призван служить. Так служи. А многие сгорают, так как приходят и думают, что здесь розово и красиво. А тут ни розово и ни красиво. И после уходят. А почему? Потому что все еще не научились общаться с Богом. Ко мне часто приходят люди и жалуются, что подвергаются несправедливости. Тогда я говорю то, что однажды услышал от одного священника: «Моим отношениям с Христом это не мешает». Если принять такую позицию, тогда всякие несправедливости кажутся мелочами. Что мне до этого, когда в центре всего – Христос?»

Виктория Чаплева

Фото автора