«Никакой приговор для бывшего мужа не вернет мне руки». Россиянка Маргарита Грачёва, которой муж отрубил кисти рук, о борьбе с домашним насилием, своей книге и жизни

В прошлую пятницу состоялась презентация книги Маргариты Грачёвой «Счастлива без рук. Реальная история любви и зверства». История молодой женщины, матери двух сыновей, которой два года назад супруг отрубил кисти рук в процессе развода, знакома белорусским читателям, скорее, по перепечаткам наших изданий большого количества материалов об этой трагедии от российских коллег.

Сейчас жизнь Маргариты налаживается: женщина активно защищает принятие закона о домашнем насилии у себя в стране, выступает на встречах и планирует вернуться в профессию. А перед Международным днем борьбы за ликвидацию насилия в отношении женщин, 25 ноября, она ответила в минском книжном магазине «ОZ» на вопросы гостей и читателей, которые так или иначе следили все это время за ее судьбой. Экспертом из Беларуси выступила Татьяна Стрижевская из Центра по продвижению прав женщин «Ее права».

Приводим беседу со встречи.

– Откуда вы черпаете силы?
Конечно же, это огромная поддержка людей, и людей из разных городов, разных стран. Это поддержка близких, родственников, и мои дети.

– Кто, кроме мамы, ваша главная поддержка и опора?

Повторюсь, это люди. Очень многие мне помогали. Я рада, что добрых и адекватных людей больше, хотя и негатив, конечно, есть.

– Сейчас вы понимаете, когда прошли ту точку невозврата, день и час, когда можно было изменить ситуацию?

/

 Нет, я не понимаю. Анализируя сейчас свой брак, не могу сказать, что был какой-то переломный момент. Это страшно, когда человек меняется просто за секунду, и никаких предпосылок нет. У меня до этого (момента – прим. автора) был счастливый брак, меня не били, я не уходила из дома при ссорах. И потом, ты не ожидаешь, что человек, который тебя любит, который отец твоих детей, может совершить такое. Мне пишет очень много женщин, (рассказывая свои схожие истории – прим. автора). Поэтому да, человек просто изменился за секунды. Нет таких основных аспектов, по которым можно определить, что будет такое.

/

– После трагедии вы вернулись к вождению автомобиля, увлеклись дайвингом. Может, есть еще другие вершины, которые вы бы хотели покорить? Эверест, может быть?

– Эверест – нет. Хочу прыгнуть с парашютом. Когда меня позвали в дайвинг, я сказала – нет. Какой дайвинг?! Это не мое, я хочу прыгнуть, зачем мне ваша вода? Потом мне позвонили, я согласилась, решила попробовать. Втянулась, и хочу теперь куда-нибудь на море, в теплую воду. Много о чем мечтаю, много чего хочу. Хочу в Италию, и в будущем родить дочку. Вообще хочется устроиться на работу, заниматься любимым делом.

– Что вам по душе относительно любимого дела? Вот вы написали книгу, в этой сфере планируете продолжать?

– Пока не планирую. Возможно, если и буду продолжать, то уже хотела бы рассказать истории людей, которые повстречались на моем пути. Тех людей, которые столкнулись с домашним насилием, или людей с инвалидностью. В плане работы – это маркетинг. Я работала до этого в местной газете начальником отдела рекламы.

– Не утомляют ли вас постоянные поездки, конференции?

– Я всегда очень волнуюсь. От тех людей, которые ко мне подходят, никогда не было негативной реакции. В интернете хейтеры, конечно, есть. В основном же получаю положительные эмоции. Приходят разные люди, дарят подарки и цветы. Это очень приятно и трогательно.

– Стало ли вам легче после написания книги, была ли она для вас терапевтичной?

– В плане книги – да, это такой психологический момент, когда ты выкладываешь свою историю. Это способ пережить ее заново и рассказать какие-то моменты. Мне, конечно, больше хотелось рассказать ее от своего лица вместе с мамой, потому что СМИ уже что-то миллион раз перевирали. В плане написания много в ней тяжелых моментов для меня, хотя что-то было уже на автомате, потому что уже много раз об этом говорила. Самое тяжелое (момент – прим. автора), конечно, 11 декабря. Я вообще не работала с психологом. Не говорю, что это верно и правильно, но пока как-то справляюсь сама. Хотя не исключаю, что в будущем мне это будет необходимо. Пока сама вылезаю.

– Первое, что бросается в глаза на обложке: «Реальная история любви и зверства». Не считаете ли вы, что это романтизация домашнего насилия? Не хочу обесценивать ваши предыдущие годы жизни с бывшим мужем, но вот именно слово «любовь» здесь коробит.

– Название я выбирала сама. Я как раз и хотела акцентировать на этом (на любви – прим. автора) внимание. В книге есть фотографии с моим бывшим мужем, и там счастливая семья. Я хочу показать, что не было такого, что он, когда женился на мне, сказал, что будет совершать такие поступки. Вообще, это нельзя предугадать и увидеть. Были отношения, в нашем браке были счастливые моменты. У меня двое детей, которые родились по любви и были запланированы. Поэтому и хотелось показать, что это и любовь, и зверство. Просто, конечно, последнее перечеркивает все то, что было до этого.

– После того, как завершился суд и вашего мужа признали виновным, он выходил на связь с вами?

– В самом начале была записка, она есть в книге. Ее передали через общих знакомых. После от его лица его мама размещала письмо во «Вконтакте».

/

Извинения были на суде, но они больше для судьи, потому что нужно так говорить, чтобы меньше был срок. И это повлияло на решение, но человек совершенно не раскаивается. Он в суде постоянно отрицал мое похищение, хотя его разнесли вопросами о количестве лежачих полицейских и светофоров. В конце он вообще читал стихи собственного сочинения. В будущем я не планирую строить с этим человеком какие-либо отношения. Его для меня не существует. Честно говоря, опасаюсь его освобождения.

/

– Закона о домашнем насилии пока нет ни в Беларуси, ни в России. Как вы считаете, ваша книга сможет стать катализатором для его появления? Чтобы вы сказали парламентариям, если бы вам предложили бы перед ними выступить?

– Сейчас мы боремся, чтобы его приняли в России. Не знаю, сколько уже должно произойти случаев с летальным исходом, чтобы что-то сдвинуть. Конечно, закон нужен, и он должен защищать жертв.

Это не только женщины. Есть насилие в отношении мужчин, пенсионеров. Нам просто нужна защита от насилия независимо от пола и возраста. Самое страшное, когда мне женщины присылают фотографии синяков и спрашивают, что делать. Что полиция может сделать? Я понимаю, что надеяться пока нужно только на себя. Кроме себя, тебя защитить никто особо не может. Я всегда советую, что нужно уходить. Как показывает статистика, если человек ударил один раз, это повторится и закончится вплоть до летального исхода. Это страшно. Сложно уйти: у кого-то дети, работа, родственники в других городах. Нужно искать пути решения. Пока же даже детей собрать и уехать – может быть расценено как похищение, если у отца, например, есть родительские права.

– Преступление было совершено под влиянием каких-то факторов: ваш бывший муж признан невменяемым, употреблял спиртное или наркотики?

/

Нет, он месяц проходил экспертизу в московском институте и признан вменяемым. Никаких ментальных нарушений у него нет, он не совершал это в состоянии аффекта. Он подготовился: за десять дней купил топор, жгуты. Это спланированное преступление. Он не пил и не курил.

/

– У вас приобретенная инвалидность. Как вы расцениваете работу реабилитологов в России?

– У нас нет бесплатной страховой реабилитации кистей, все платно. На каждый курс у меня уходит около 60 тысяч рублей (около 1 000 долларов – прим. автора). Трачусь на переезды и проживание, но реабилитолог питерский у меня молодец. Мне недавно делали операцию: ломали большой палец, там сейчас четыре спицы. А в Москве у меня хирург, который собрал руку из трех частей. С врачами мне повезло.

– Что вам стало тяжело делать?

– Не могу ничем и никак заколоть волосы, а это иногда очень нужно. Могу расписаться, но много писать не смогу. Мелкая моторика у меня пострадала. Я не могу застегнуть пуговицы, а подстричь детям ногти ездим к маме. Я год назад от нее вернулась к себе домой, так как после трагедии с ней жила. Всю работу, кроме мелкой, выполняю сама. Я уже не рассматриваю, что сложнее. Решила, что нужно жить по-новому. Да, иногда не могу открыть протезом контейнер, и он от нервов летит в стену.

– Вашим сыновьям 5 и 6 лет. Они стараются маме помогать?

– Да, они вообще большие молодцы. Они и до этого момента были самостоятельными, а сейчас сами предлагают помощь.

– Как вы считаете, какого наказания заслуживает ваш бывший муж и довольны ли вы приговором суда?

– Сложно сказать. Никакой приговор не вернет мне руки. Никакая компенсация тоже не вернет мне руки, будь это четыре миллиона или восемь. Несоизмеримо. Благодаря огласке он получил 14 лет колонии строгого режима. В России для такого преступления это очень много. Так бы выходило от 3-х до 8-и с возможным условно-досрочным освобождением.

– Расскажите, пожалуйста, о своем протезе?

– Протеза у меня два. Один сделали в Германии на средства, собранные от людей, за что я им очень благодарна. Другой – от государства спустя полтора года. Протезы бионические. Датчики срабатывают на импульс открывания и закрывания руки. У протеза восемь хватов. Нельзя подумать про один палец, и он откроется. Это один из самых современных и технологичных протезов. Но и у него есть минусы: нельзя мочить. Он никогда не станет для меня заменителем руки и никогда с ней не сравнится.

– Получают ли ваши дети сейчас психологическую реабилитацию? Как они вообще?

– Дети не знают, что со мной произошло, и не знают, что это совершил их отец. Они думают, что я попала в аварию. В будущем я планирую об этом с ними поговорить с психологом. Скоро старший сын пойдет в школу, есть вероятность, что ему там что-то расскажут. А говорить и преподносить это точно должна я. Это очень больной для меня вопрос. Пока не знаю, как грамотно поступить. Дети в курсе, что отец в тюрьме. Был случай, когда он меня избил на стадии развода. Младший сын слышал, что я кричала, и увидел синяки. А на утро сказал папе, что тот плохой и его нужно посадить в тюрьму. На что бывший супруг сразу сказал, что это не его ребенок, и забирал только старшего. У нас началась манипуляция детьми.

Татьяна Стрижевская, эксперт Центра по продвижению прав женщин «Ее права»:

– Домашнее насилие – это нарушение прав человека, и касается оно и женщин, и мужчин. Однако первый образ, который возникает, когда слышат о домашнем насилии, – женщина. Министерство внутренних дел приводит статистику, что в 80% случаев это действительно агрессия со стороны мужчин. В мире каждая третья женщина подвергается домашнему насилию.

Если вас бьет или насилует муж, это насилие, если вам приходится просить деньги на вещи первой необходимости или отчитываться за каждую копейку, если ваши финансы контролируют, это насилие. Если вам говорят, что вы ничтожество, уродливы и никто вас никогда не полюбит, это насилие.

Насилие происходит циклично. Первый этап: чтобы жертва ни делала, она все делает не так. Агрессора раздражает все, что с ней связано. Второй этап – акт насилия. Третий этап – примирение. Агрессор просит прощения и пытается объяснить свой поступок. Может убеждать жертву в том, что ее восприятие окружающей среды неадекватно. Четвертый этап – медовый месяц. Все якобы хорошо до нового нарастания напряжения. Приведу несколько обращений в наш центр:

– Меня избил пьяный муж. Я была вынуждена переехать на съемное жилье с сыном, ему 26 лет. Я звоню, чтобы узнать, как развестись и разделить имущество, а также что можно сделать с супругом. Милицию я не вызывала.

– Я долго жила с мужем в гражданском браке (сожительствовала – прим. автора), потом мы оформили отношения. И через несколько лет развелись. Муж начал проявлять физическую агрессию. Он бъет меня, орет на меня, оскорбляет. Вызывает скорую и говорит, что я ненормальная. Я была у адвоката, но на раздел имущества у меня денег нет. Он (муж – прим. автора) подал иск о моем выселении.

– Вместе с мужем мы не живем. Он приходит ко мне домой и начинает оскорблять меня и моего сына. У ребенка тогда случается истерика, с ним работает психолог. Муж не дает денег, есть основания полагать, что он откладывает их себе на банковский счет. У меня инвалидность и зарплата менее трехсот рублей. Я могу работать только на полставки.

– Я в разводе, но недавно мой бывший супруг подкараулил меня на улице и ударил. Он угрожает, что заберет детей и не отдаст.

– Мы живем с мужем в общежитии. У нашего ребенка инвалидность. Муж не помогает финансово ни мне, ни ребенку. За все плачу я. Месяц назад он избил меня. От него исходят постоянные угрозы и оскорбления. Я написала заявление в милицию. Когда должен был состояться суд, он уговорил меня, чтобы я забрала заявление. Потом снова был конфликт. Он пытал помириться. Я хочу развестись.

Самое первое, что нужно сделать в любой подобной ситуации, – обратиться в милицию. Это отправная точка. Если речь о физическом насилии, требуйте направление на судмедэспертизу. Также заявление можно написать письменно с обязательным требованием привлечь агрессора к ответственности. Побои можно зафиксировать в больнице с указанием, что это последствия домашнего насилия. Медики обязаны будут сообщить о таком случае в правоохранительные органы. Когда речь идет об оскорблениях, то лучше самостоятельно позаботиться о доказательствах. Если дело закрыли до суда, это можно обжаловать в течение 15-и дней. Когда суд состоялся, но вы проиграли, обращайтесь в вышестоящую инстанцию.

Обязательно привлечь агрессора к ответственности хотя бы один раз, тогда в будущем жертва сможет рассчитывать на такую меру защиты как на защитное предписание. Насильника ограничивают в действиях по отношению к жертве, вынуждают покинуть совместное жилье, запрещают выяснять местонахождения жертвы.

Пока же законодательно не закреплено экономическое насилие. Психологическое насилие доказать также очень сложно. Зачастую милиция не предпринимает никаких действий при обращении жертв домашнего насилия. Считается, что проблемы должна решать сама семья. А если в паре есть маленькие дети, то жертву еще и запугивают тем, что отберут детей. На самом деле, это крайняя мера. Фактически это сделать не так легко.

Летом Министерство внутренних дел озвучило цифру в 55-ть погибших женщин от домашнего насилия. Историю одной из них мы знаем, она была нашей клиенткой. Ее убил сын. У нее было 30-ть обращений в милицию на момент, когда она с нами связалась. После мы узнали, что была проведена проверка по факту бездействия сотрудников милиции в этом случае.

Если вы столкнулись с таким бездействием, в министерстве есть телефон доверия, а также существует общенациональная горячая линия для пострадавших от домашнего насилия. Институт социологии Национальной академии наук посчитал, что каждая вторая белоруска подвергается домашнему насилию. Закон о домашнем насилии есть в 148-и странах мира, и Беларусь не должна быть исключением.

Записала  Ольга Северина
Фото автора