«Разыщите меня – и я вам обещаю спасенье…»

Сегодня у нас в гостях автор нескольких книг стихов и прозы, многих публикаций в альманахах «Гоман літаратурны», и «Талент», в газетах «Вместе!», «Семья», «Воскресение», «Церковное слово», в журналах «Нёман» и «Немига литературная», поэтесса, педагог и художница Марина Никифорович.

Марина делится своим взглядом на мир, приоткрывает завесу одной удивительной истории из своей жизни: о дружбе с поэтом Вениамином Блаженным, которому посвятила пьесу из двух действий «Дело Блаженного».

Вениамин Михайлович Айзенштадт (это настоящая его фамилия) был человеком маленьким с обывательской точки зрения, а, по мнению знатоков литературы – грандиозным творческим феноменом-поэтом, глубоко духовным и философским.

– Марина, я думаю, что вы будете солидарны со мной в том, что «путь творческого человека» – это ещё и духовный путь. Расскажите, как пришли вы на эту творческую стезю?

– В 16 лет я поняла, что хочу быть только художником. БГТХИ закончила в 1982 году и получила диплом художника-конструктора. Но я мечтала в дальнейшем работать с детьми. И вот, слава Богу, моя мечта осуществилась. 31 год я проработала во Дворце детей и молодёжи в объединении «Золак». Стояла у истоков создания народного самодеятельного коллектива «Майстэрня» в составе «Золака», которому в 2001 году было присвоено звание «Народный самодеятельный коллектив». В его творческом арсенале немало выставок, наград моих учеников. Сегодня некоторые из них уже известные художники. А свои картины – живопись и графику – выставляла на протяжении несколько лет в художественном салоне ещё при СССР.

Общеобразовательную школу я окончила в 1974 году. Это было голодное время на духовность. Однако меня всегда волновало «слово», его тайны и возможности. Одним, словом – Поэзия. При этом я поздно познакомилась с великими поэтами 20 века. Ведь хорошие книги было сложно достать. Когда в жизни возникали какие-то сложные ситуации – сама начинала писать стихи. Но когда всё успокаивалось, и стихи уходили…

Потом перестройка, развал Советского Союза… Для многих появились первые попытки выживания, ведь зарплаты едва на неделю хватало. После распада СССР художникам пришлось туго. Работы продавались хуже. Но неожиданно помог бум на роспись по дереву! Это очень ценили иностранцы. Для того, чтобы прокормить семью, мой муж стоял с моим мольбертом на площади Свободы и продавал мои работы: деревянные яйца, шкатулки с изображением образов Богородицы (копии икон), библейских сюжетов, фольклорных сцен, изображение храмов. А я подрабатывала росписью деревянных яиц, шкатулок … Так, расписывая очередное яйцо, вдруг заметила на газетном листке, которым пользовалась как палитрой, портрет молодого человека – просто ангельский лик. Потянулась прочесть – эта была статья Анатолия Аврутина о Вениамине Блаженном. По мне, словно ток прошёл от этой вести: здесь и сейчас живёт в Минске настоящий поэт! Для верующих это промысел Божий, для других – неизбежная деталь истории, без которой она не устоит. Ничего не слыхав раннее о нём, я просто заболела этим человеком. И до сих пор заворожена его личностью, его стихами и судьбой.

– Можно сказать, что это первый знак судьбы – статья Анатолия Юрьевича Аврутина. Нашего белорусского поэта, переводчика, публициста, литературного критика Беларуси.… А были ли ещё подсказки свыше?

– Когда я шла на первую встречу с Блаженным, я не могла себе представить, что вдруг вот так столкнусь с большой немощью – попросту с серьёзной инвалидностью. Да, Вы правы, есть знаки в жизни. Так, первую частную квартиру в Минске мне довелось снять у пожилой женщины-инвалида. Она передвигалась на костылях. До этого окружали меня только относительно здоровые люди. И вот в 2008 году сын стал волонтёром в хосписе, заботился о лежачей больной. Ее перевели из хосписа в дом-интернат для инвалидов, вслед за сыном стала посещать ее и я. Досмотрели ее до кончины, которая настала в Светлое Воскресение Пасхи. Но первый опыт встречи с инвалидностью всё же был именно с четой Айзенштадт. Боль, раны, отсутствие надежд на облегчение, скромное мужество по преодолению этого изо дня в день и при этом спокойствие и сила духа. Инвалидами доживали и мои родители, когда-то крепкие и здоровые. Ныне муж мой имеет инвалидность. Здоровье можно потерять рано или поздно, можно родиться в этот мир инвалидом, но душа и в болящем теле остается труженицей…

– Ваше первое впечатление от знакомства с мастером пера?

– Знакомая журналистка (мама моего ученика) сумела быстро раздобыть мне его номер телефона, и адрес. Приехала я с подарками – соломенными ангелами, сделанными моими учениками. Встреча состоялась в канун Нового 1997-го года, 30 декабря. Я помню, как позвонила в дверь. За ней услышала чьи-то медленные шаги. И вдруг на секунду разочарование! Передо мной стоял маленького роста старик, неприветливый, лицо бледное, отёчное, одет кое-как, дохнуло тяжёлым запахом из квартиры. Длинный тёмный пустой коридор. На вешалке одна старая, чёрная телогрейка. На заднем плане ползала на четвереньках по полу женщина… Я ничего не знала об этой паре. Я застыла непроизвольно на пороге от шока. А он ещё как-то сердито сказал: «Поскорей!..» Кажется, и я ему не приглянулась с первого взгляда. А дело всё в том, что его жена Клавдия Тимофеевна во время войны служила медсестрой и ассистировала хирургу. Во время бомбёжки была ранена, и ей отняли ногу по колено. Она пользовалась костылём. Но как раз перед моим посещением этой четы, у неё открылась рана на ноге, костыль уже применять нельзя было. Поэтому она просто ползала на четвереньках по квартире. Но, что примечательно, и в таком состоянии она заботилась о своём муже. Это было трогательное зрелище от их невероятных отношений и сильной любви. Она подползала к нему с горстью таблеток в руке или с чашкой лечебного настоя, который делала для него сама. Они читали одни и те же книги, им были интересны одни и те же темы. И до последнего вздоха своей жизни эта женщина заботилась о нём. Надо сказать, что настоящий друг и почитатель у него была его жена. Из донских казачек, смелая, и очень красивая женщина. Кстати, ушла из жизни Клавдия Тимофеевна первой. А он спустя 12 дней умер следом за ней. Они похоронены рядом на Восточном кладбище в Минске.

– Марина, какие у вас сложились отношения при жизни с этим уникальным человеком?

– На протяжении нашего общения от встречи к встрече мне казалось, что Вениамин Блаженный просто молодел, хорошел. Он был необычайно оживлён, даже свеж, особенно в последний свой день рождения. Прямо по словам из своего стихотворения о Марине Цветаевой, поэзию которой он очень любил. Вообще у нас были открытые, доверительные отношения. Он был кладезь знаний…. При встречах мы часто разговаривали о поэтах и о поэзии, о Боге… А ведь будучи ещё студенткой, я лихо заявляла, что в Бога могут верить только сумасшедшие. Но через 15 лет после института Бог перестал быть для меня «невидимкой». Помню, 15 февраля 1997 года в один день ко мне пришли сразу восемь стихов с особым содержанием. Мои стихи и словно не мои, словно Небо со мной заговорило… Только потом я узнала, что этот день в православии – Сретенье Господне, о котором я и не знала. Потому гнал меня к Блаженному ещё и личный интерес: пусть он мне и объяснит, что всё это значит.

Стихов на память он знал бесконечно много. Я приходила не так часто, оправдываясь своей занятостью. Но всегда приносила ему свои новые стихи, советовалась. Так, в очередной раз, пришла уже со своей статьей о нём в газете «Семья». Он делал резковатые замечания, но оценил по-доброму: «Хорошая статья, на одном дыхании написана,» -– заметил он и подарил мне своё фото с подписью и тонкий сборник «Одинокий поэт» 1997 года издания. А мне же хотелось иметь его сборник «Сораспятье», которого тогда уже не было в магазинах. Но Вениамин Михайлович решил иначе. «Зачем он Вам? – сказал он. – В нём 150 опечаток». И подарил толстую машинную рукопись «Сораспятья» – много желтоватых листов, напечатанных его женой на их старинной пишущей машинке.

– Каким- то образом, эти встречи повлияли на вашу судьбу?

– Думаю, встреча с Поэтом заставила меня повзрослеть. Это очень важно. Это значит принять на себя ответственность за то поручение, которое вложено в нас свыше. Все мы имеем таковое, но не все над этим задумываются. Дар – это и есть поручение. У всех он разный, но все в ответе за свой дар. А я до встречи с ним, будучи талантливой от природы, была очень легкомысленна. Думала: ну вот стихи со мной приключились… Ну и что, с кем не бывает? Бросить «эти глупости» всегда успею… Он же своим мудрым лаконичным общением словно перенастроил меня – «перезагрузил» моё сознание, смог убедить меня в том, что слово – это очень важно. Настолько, что можно вот так, как он, все «ценности» нашей разлюбезной жизни легко бросить в топку своего дара, пусть себе сгорает все лишнее, за что мы так цепляемся, – материальный хлам, «престиж» и прочее… Кроме дара свыше. Конечно, высот в этом отречении от лишнего я не достигла, я же еще мать троих сыновей, жена, педагог…. Мне много в быту вертеться приходится. Но всё же более собранной в важном, надеюсь, стала…

– Ни для кого не секрет: когда поэты, писатели, прописывали истории сюжетов в книге, то через некоторое время определённым образом события сбывались и происходили наяву. Разумеется, это на грани человеческого понимания… Возможно, существует какая-то связь духовно запредельной энергии между творцом и некой силы свыше в момент творения. Возможно, тут что-то другое… А вы верите в то, что написанные стихи бывают пророческими и в жизни сбываются? В собственной судьбе и не только…

– Думаю, есть и мистическая составляющая его влияния. Он ведь в своих стихах, томясь от «благословенного» духовного одиночества, воскликнул: «Будет Богом спасён тот, кто руки протянет ко мне!» В отношении меня Вениамин Михайлович оказался тоже пророчески прав. Не утонула я в позднем материнстве, стихи меня не покинули, и заставили самовыражаться. Не могла себе представить, что издам первую книгу, будут публикации в журналах, в газетах, в сборниках. Удивительно и то, что все серьезные публикации у меня произошли после его смерти, словно исполнил свое пророчество его стих. Тут есть тайна непрекращающегося со смертью общения, известная и древним: «Живые закрывают глаза мёртвым, а мёртвые открывают глаза живым». Арсений Тарковский сказал: «Память об ушедших делает с людьми чудеса». Реальный пример этому – Вениамин. Блаженный. Ведь он тоже каким-то образом через творчество и себе прописал судьбу. Ахматова хорошо сказала: «Стихи лучше знают…» Да, настоящие стихи всегда пророчества. Отречение от благ ради близости к Небу –это, несомненно, себе Блаженный напророчил. И стойко был верен этому. Поистине, высокий эталон художественного чутья и слуха!

– Марина как вы считаете, поэтом можно стать или, как говорят, им рождаются? Действительно поэт несёт в себе «искру Божью» или любого человека можно научить писать стихи? Ведь сегодня быть поэтом, я делаю выводы, уже становится «модно». Создаются курсы, презентации и т.д.

– Думаю, не зря сказано, что поэтами рождаются. Скорее всего, так оно и есть. Дар – он же личное поручение, как зерно всеивается в личность изначально, так и талант. Но вот когда оно прорастёт, взойдёт, заколосится – это уже процесс, подобный природному. У каждого дара своя мощь, предназначение. Не нам судить о своих дарах. Хорошо сказал В. Набоков: «Смысл писательского творчества – изображать обыкновенные вещи так, как они отразятся в ласковых зеркалах будущих времён, находить в них благоуханную нежность, которую почуют только наши потомки». Современные способы общения, казалось бы, создают невиданные возможности для новых находок и сохранение прежних. Но писать стихи свойственно человеку, это способ выживания души. Однако никто и никогда не отменит заповедь: И за каждое праздное слово дадут люди ответ. А мы что слышим? Рэп, словесные потоки с матом… Кстати, есть наказания в ином мире за грехи словоблудия. Так что писать стихи и взять на себя ответственность назваться поэтом – вещи разные… Сказано: великие писатели они же и великие читатели. То есть интерес к слову у них огромен, их всё время влечет к новым источникам, они безошибочно могут выбирать самые незамутненные из них. Можно сказать, и так: настоящий поэт до гроба вечный ученик. И в этом он оправдывает поручение, данное при рождении каждому человеку: стать человеком настоящим. Настоящий поэт, прежде всего, человек стоящий. «Я не люблю людей, безразличных к истине», – сказал Борис Пастернак. Именно поиском истинны и заняты настоящие. А это весьма узкий и тернистый путь, силы на него даются избранным людям. Позволю свой стих в благословение таким смельчакам-страдальцам вставить:

Умой лицо, чтоб тихо просияло,

Как солнышко сквозь толщу облаков.

И всё начни, душа моя, сначала!

Начавший вновь, поверь, душа, не плох…

– Как вы думаете, какое место отведено поэзии в 21 веке?

– В каждом веке есть свое золото, серебро, медь и глина. И поэзия родилась с Богом, точнее она, родня Божьей природе. В греческой античности стихи называли крылатой речью. Наше время не исключение: и мы не можем жить без кислорода поэзии, будем задыхаться и будем спасаться её живительной силой. Нам дано больше всех – искусственный интеллект в помощь в освоении и сохранении всего уцелевшего достояния человечества. Беда в том, что разрушительные тенденции всё сильнее. Но у верующего в Бога человека отчаяния быть не может, ибо мы веруем в то, что Бог есть абсолютное добро. А тем, кто еще не уверовал, есть время прийти к вере. Так что будем скромны в оценке самих себя и внимательны к своим современникам. Есть у нас ответственность за них!

Вот Вениамин Михайлович Блаженный… Он всё ещё наш современник, за него мы в ответе перед Историей. Был ли он гением? Если обратиться к «точной формулировке» ученого – а именно, к Исааку Ньютону, Гений есть терпение мысли, сосредоточенной в одном направлении. В этом смысле Блаженный – гений. Меня всё время нечто сталкивает с ним: то включу случайно телевизор, а там передача о нём; то случайно какой-то лист периодики с его стихами почти как лист с дерева прилетит…

Его знают, помнят, но… как-то странно. Так же тайно, как он жил. А время щедрой раздачи его имени, его наследия, его судьбы уже настало!

– Из автобиографии Вениамина Михайловича почти цитирую, что его стихи «были не печатными» на протяжении почти всей его жизни. Долгие годы он работал в Минске в артели инвалидов, корректором, фотолаборантом, художником, рисующим вывески, и мало кто знал, что он был поэтом. А может так дано было свыше… Падать на шипы жизни и истекать кровью, образно говоря. Он делился с вами в последний год своей жизни сокровенным, что больше всего его беспокоило?

– Почему его не печатали, и он не мог ничем порадовать советских книгоиздателей в те времена? Его самого это не удивляло. Антисоветчины в его произведениях не было. Однако, даже значимые персоны ему тоже не могли помочь опубликовать хотя бы строчку. Тема…. Он писал о вечном. О разговоре с Богом. Это была поэзия особого склада…

Он ждал… Ждал своего «звёздного часа», всё время ждал до последнего вздоха. У меня сложилась ассоциация (ведь я всё-таки художник), что Вениамин Блаженный в искусстве Беларуси мне представляется сродни Тициану, богатое творчество которого было посвящено Богу. Удел современников ценить своих гениев. Французский король Карл V поднял рассыпающиеся кисти Тициана и на ропот придворных возразил: мол, герцогов и графов я могу воспроизвести сколько угодно, а Тициана не может воспроизвести никто. Небо оказало высокую честь Беларуси, подарив ей такого Поэта.

– Марина, если посмотреть глубже, как вы считаете, среди уникальных личностей в чём заключалась уникальность Вениамина Блаженного?

– Среди уникальных личностей и поэтов Блаженный особо приметен именно своей утаённостью. Он рано понял себя – это уже чудо. И псевдоним, Блаженный избрал себе рано. Родился в годы воинствующего атеизма, а тема его – Бог… Его тайна в том, что в детстве он вошел в православный храм, увидел там лик Христа и влюбился в него. Живя в Беларуси, очень любил русских поэтов, русскую литературу. Беларусь как бы стала спасением, спрятав его в себе. Как в сказке «Гуси-лебеди» – дети прятались под яблоней. «Мы юродствуем в мире для того, чтобы быть свободными» – как-то сказал В. Шкловский. Вот эту тайную свободу Духа сумел сохранить Вениамин Блаженный. Создал свой уникальный мир образов и смыслов. Рано понял, что «приговорен к благодати одиночного заключения внутри собственного «я», и принял это как судьбу» (В. Набоков).

Да, его долгая невостребованность, несомненно, промыслительна: в скромную «потайную коробочку», какой явилась его внешность, инвалидность, превратности судьбы, Бог вложил Дар такой глубины и силы, что еще многим придется поломать над ним голову и восхититься им.

– Сложный философский вопрос. Сравнение Блаженный (сумасшедший) и Вениамин Блаженный – его считали таковым?

– Вениамин Михайлович мне рассказывал многое, делился со мной самым сокровенным. В Москве его знали, ценили, немного печатали в периодике. Но там его оценивали чаще как богоборца. Это он оспаривал, не нравился такой ему ярлык. Он сравнивал себя с кошкой: если она трётся о ноги хозяина – разве это богоборчество?.. Он был из семьи военного. Отца перевели с Камчатки в Гродно в 1966 году. Это были годы «забвения Бога». Но в Гродно стояли открытыми костёлы, хоть служба в них была запрещена, но народ всё равно приходил, молился. А вот православный храм был закрыт наглухо, за оградой его бегал злой сумасшедший и швырял в прохожих камнями, страшно было ходить мимо… Ныне это Покровский собор. Тоже блаженный тот сумасшедший! Блаженный – это не пушистый ангелочек, это серьёзно, иногда прекрасно, а иногда страшно… У меня много религиозных воспоминаний связано с Гродно, это собрано в моей работе «Ученик», посвященной моему приходу к вере, к Богу. Кстати, именно в год встречи с Вениамином Блаженным я впервые прошла первую исповедь, в первый раз причастилась. Блаженный принял православие поздно, его крестил на дому священник Андрей Лемешонок и причащал его тоже на дому. Тогда он был священником Петро-Павловского собора, начинал строительство Свято-Елисаветинского монастыря, имея на труды благословение старца Николая Гурьянова. Примечательно то, что монастырь возник в кратчайшие сроки на пустом месте…

– Позволю закончить беседу стихотворением Вениамина Блаженного:

Разыщите меня, как иголку, пропавшую в сене,

Разыщите меня – колосок на осенней стерне,

Разыщите меня – и я вам обещаю спасенье:

Будет Богом спасен тот, кто руки протянет ко мне!..

 

Разыщите меня потому, что я вещее слово,

Потому что я вечности рвущаяся строка,

И еще потому, что стезя меня мучит Христова,

Разыщите меня нищеброда, слепца, старика…

 

Я не так уж и слеп, чтобы вас не увидеть, когда вы

Забредете в шалаш, где прикрыта дерюгою боль

И где прячу от вас я сияние раны кровавой…

Я боюсь, я боюсь, что в руках ваших ласковых – соль…

Беседовала Юлия Савицкая