«Вся жизнь в ожидании»: рассказ Анатолия Байдака

Она подошла к двери, но вдруг остановилась. Вернулась к трюмо и уже в который раз взглянула на свое отражение. Поправила седые локоны челки, выступавшие из-под косынки. Затем провела пальцами рук по щекам, будто пыталась разгладить тонкие лучики морщинок, безжалостно оставленные на лице женщины. Она глубоко вздохнула и коснулась рукой глади зеркала. Казалось, ей захотелось стереть часть времени, которое это зеркало фиксировало для хозяйки дома каждый раз, когда та проходила мимо.

Независимо от возраста, каждая женщина желает выглядеть привлекательно в любой ситуации. А к Валентине сегодня приедут дети. Для нее это самые дорогие гости, поэтому и нужно выглядеть соответственно.

Послышался привычный скрип открываемой двери. Сын давно хотел смазать старые завесы, но Валентина не позволила ему этого сделать. «Скрип мне служит вместо звонка. Дверь запираю только на ночь, и если кто приходит днем, он меня об этом предупреждает», – пояснила она.

Каких только причуд не бывает у людей, живущих в одиночестве, но вот с некоторыми мелкими деталями их сформированного жизненного уклада они никак не желают расставаться. И это их право, их маленький каприз.

Она вышла на улицу и присела на скамейку у ворот. Никого не видно ни с какой стороны. Деревенька в сорок дворов постепенно растворялась в тумане времени. Молодежь под любыми предлогами старалась переехать жить в город. Понятное дело. Там легче с устройством на работу, значительно выше заработная плата, карьера в перспективе, друзья, наконец. А деревни с каждым днем становятся похожими на призраки. Старики, оставшиеся доживать свой век в родных домах, словно тени, перемещаются по улице, если есть такая необходимость, а в основном они не покидают территории своего двора. В среднем, каждый второй-третий дом пустует в холодный период года. Летом деревни снова оживают. Какими бы прекрасными условиями жизни ни привлекал к себе город, природа все же побеждает, заманивая в свои объятия цветущими садами, бесконечными зелеными насаждениями, ароматом свежего, чистого воздуха. И детишкам на природе гораздо раздольнее.

– Ну, здравствуй, соседка! Детей поджидаешь? Не рановато ли? Они ведь обычно приезжают после семи, а сейчас только половина седьмого, – заметила Тамара.

– Ничего, обожду. А вдруг они сегодня приедут раньше, а меня нет. Некрасиво получится. Будто у меня нашлись дела важнее собственных детей и внуков. А еще и правнуков обещали привезти.

Тамара жила через дом от Валентины. Между их домами двор давно пустовал. Но колодец, находившийся напротив этого дома, стал местом, где соседки чаще всего встречались.

У Тамары муж давно умер. Спиртное погубило, как и многих мужчин в деревне. Осталась она с двумя детьми одна. Дочка Ирина после школы уехала в город и поступила в университет. По распределению попала в Гомельскую область. Ее специальность была связана с химическими исследованиями. Радиоактивное загрязнение – ее основной профиль деятельности. Там она вышла замуж и осталась жить. Вскоре родила дочь. Ныне Тамара имеет уже двух внучат, с которыми ей доводится проводить много времени. А вот сын, окончив школу, остался работать в совхозе трактористом. Служить его не взяли: не прошел по здоровью. Только вот это слабое здоровье никак не влияло на прием алкоголя. Отцовские гены давали о себе знать.

– Твой-то Васька случаем жениться не собирается? – спросила Валентина.

– Какое там! Во-первых, ему уже далеко за сорок, да и незамужних девок у нас в округе нет, а найти жену в других поселках – такой цели у него нет. Захаживает иногда к Марусе Николаевой. Ты ее знаешь. Она иногда подменяет нашу почтальоншу.

– Так и женился бы на ней.
– На ком? У нее каждую ночь новый кавалер. Со всего района прибегают, как блудные собаки. Уже трое детишек имеет, только не знает, кто их отцы. И кажется, это не предел. Мне нужна такая невестка? Уж лучше пусть в бобылях ходит. Я уже привыкла.

– Деньгами хоть помогает?

– Нет. Свои гроши пропивает, да еще с моей пенсии тянет. Втихаря не берет, хоть это хорошо, а вот плакаться на безденежье научился. Дочка приезжает редко. Я ее не осуждаю. У нее малые внучата, с которыми тяжело преодолевать долгую дорогу. Обещала при первой возможности приехать всей семьей. Она иногда переводы пересылает, хотя ей деньги и самой нужны. Муж болеет. Проклятая радиация дает о себе знать. Васька мой о переводах не знает. Иначе положил бы глаз и на них. Вот так и живем. Так что я тебе рассказываю. Ты ведь и сама все видишь и знаешь. А я все жду, что все когда-нибудь наладится у детей и они смогут приехать ко мне.

Тамара глубоко вздохнула, устремив взгляд на гравийную дорогу, убегавшую плавным поворотом за край деревни.

– Такая наша доля – ждать. Я была еще совсем малым ребенком, когда закончилась война. Отца моего забрали на фронт только в 1944 году, и вскоре он пропал без вести где-то на территории Польши. Мама каждый день, едва рассветало, выходила за изгородь и долго стояла там, всматриваясь вдаль. Это длилось много лет, только отец так и не вернулся. А сколько мне довелось прожить в ожиданиях возвращения моего Сашки из командировок!.. Сразу я с ним моталась по военным гарнизонам, а когда дети появились, пришлось остаться с мамой. Были женщины, которые с детишками ютились в малюсеньких комнатушках без каких-либо удобств. Это мучение, а не жизнь. А когда он попал в Афганистан, сколько слез я выплакала, молясь Всевышнему, чтобы он помог сохранить жизнь Саше. Не смог и он помочь, – произнесла Валентина, взглянув на соседку.
У Тамары на глазах виднелись капельки слез. То ли от рассказа соседки, судьбу которой она и без этих слов прекрасно знала, то ли от собственных воспоминаний о своей семье проявилась эта женская слабость, только некоторое время они сидели молча.
Вдруг послышался какой-то шум. Сильный поток ветра с шипящим звуком ворвался в деревню со стороны поля и, поднимая пыль с гравийной дороги, закружил ее вихрем. Эта песчаная спираль побежала по колее к центру деревни и вскоре внезапно исчезла. Снова стало тихо, будто и не было устрашающего шквалистого ветра, способного порой приносить немало неприятных моментов людям. Первой нарушила тишину Валентина.

– Что это было?
– Ветер-бродяга разгулялся, – шутливо ответила Тамара.

– Слегка напугал, разбойник этакий. Зятя твоего удастся врачам спасти? – спросила она.

– Ничего пока сказать не могу. Ира говорит, что все не так страшно. Но я ведь чувствую, что она чего-то не договаривает. Нужно ждать. Поехать к ним не могу, хозяйство не на кого оставить, да и далеко.

– Если потребуется, я присмотрю. Сколько там у тебя хозяйства-то осталось…

– Нет, Валентина, дело не только в этом. Я боюсь. Боюсь за то, что увижу по приезду. Сердце трудно обмануть. Пусть лучше оно мне болит на расстоянии. Я ведь все равно ничего не смогу изменить. Будем надеяться, что у врачей это получится, – она смахнула ладонью набежавшую слезу.

– Здесь Васька душу достает. Ему живется, как в раю. И дома ничего не хочет делать. Вон, калитка висит на одной петле уже вторую неделю. Каждое утро обещает после работы починить. Хоть самой бери молоток и гвозди да ремонтируй.

– Смотри, вон к деревне приближается какая-то машина. Может, твои, – произнесла Тамара, указывая на поднявшийся на въезде в деревню клуб пыли.
– Вряд ли. Мои ездят спокойно. Похоже, это к Вере сын приехал. Тот любит полихачить, даже по деревне.
Машина и правда припарковалась у дома Веры. Ее дом стоит метрах в ста от дома Тамары.

– Зрение у тебя, Валя, еще хорошее, – заметила соседка.

– Вдали вижу хорошо, а вот газету почитать не могу без очков. Как-никак восьмой десяток идет. Здоровье потихоньку сдает свои позиции. Приходится уже брать в руку клюку, если иду в магазин. Это ты у нас еще бегаешь, как молодуха.

– Отбегалась уже. Ноги тоже начинают понемногу отказывать. Говорят, что скоро наш магазин закроют, а вместо него будет приезжать два раза в неделю автолавка. Слышала? – спросила Тамара.

– Слышала. Может, оно и правильно. Все равно он пустует днями.

– Это зимой пустует, а летом…. Летом у нас полно народу, деревня превращается в маленький городок.

– Как бы ни было, мы с тобой, соседка, ничего не сможем изменить. Разве только поахать от недовольства, – заметила Валентина.

– Это правда. Что-то твоих еще не видно. Скоро половина восьмого будет.

– Я тоже волноваться начинаю. Ждать все время тяжело. Вся моя жизнь в ожидании, а малейшая задержка где-то по пути, и сердце начинает стучать в груди, словно колокол. Я к этому, наверное, никогда не привыкну, – призналась Валентина.

– Надеюсь, и те, ради которых мы продолжаем жить, всегда будут помнить о нас, что бы в жизни ни произошло. Пойду я. Вон мой сынок с работы возвращается, – произнесла Тамара и направилась к дому.

Ее Васька «петлял» по дороге, словно заяц, путая следы. Снова завалится на кровать и проспит максимум до 2-3 часов ночи, а там прервется сон и Тамары. Калитка и сегодня останется перекошенной без петли.

Вскоре Валентина приметила парочку машин, приближавшихся к ней. Они медленно перекатывались по неровной дороге, словно малые корабли, качаясь на волнах.
Она встала со скамейки, слегка поправила косынку и сделала несколько шагов вперед, будто приближала момент встречи.

– Дождалась, – проронила женщина, оставив на лице добрую улыбку, заменить которую, никто никогда не сможет.

Анатолий Байдак 
Иллюстрация из открытых  источников