Встретиться взглядом с художником

Приходишь в гости к Елене Котович – и замираешь в восхищении вместо приветствия. С каждого полуметра стены сморят на тебя ее картины. Дар хозяйки больше, чем определение «художник». Не только потому что она архитектор по образованию или потому что работает и с малой пластикой. Здесь еще что-то от сложного характера, ощущения мира, от эпохи, в которой довелось жить. Хочу обрадовать: Елена этим летом присоединилась к студии «Палитра радости» при Минской городской организации Белорусского общества инвалидов, так что вы сможете увидеть ее работы на выставках «Палитры», а в самое ближайшее время – на Дне города Минска. А прямо сейчас добро пожаловать в домашнюю галерею Елены Котович.

В зеркалах коридора отражается прекрасная дымчатая акварель-воспоминание, акварель-фантазия. Пространство перестает быть трехмерным. И человек в нем живет тоже многомерный – сложный – обогащенный… Акварели по сухому, по мокрому, по мятой бумаге. В сочетании с гуашью, с воском, акварельный карандаш. Узнать весь потенциал материала, не дать ему застыть в повседневном повторении. Это характер. Здесь осталось даже несколько студенческих работ Елены Котович. А окончила она архитектурный факультет Политеха, нынешнего БНТУ.

– У нас была достаточно сильная подготовка в художественном плане: и обнаженка была, и портреты. Архитектура раскрывает личность полностью, потому что там и математика, и искусство. А в нашей академии художеств сейчас только одно искусство. Мы возмущались в институте: зачем нам эти логарифмы! Но это дает многомерное развитие. Когда дети появились, мне не особо до искусства было. Но душа просит, – Елена поднимает глаза к работам. – Тогда начала рисовать акварели. В советское время мы и шили, и вязали – все по ночам, лишь укладывали детей спать. И сил же хватало, и желания хватало! Потому что ничего не было, и все хотелось.

Творчество, скажу вам, заразительно. В Елене Котович, наверно, зародил потребность в нем отец – самодеятельный художник. Уже нет давно тех карандашных закатов деревни Новый Быхов, а рисунок стоит перед глазами. Бывший муж Елены – замечательный художник. Младшая из двух дочерей – талантливая танцовщица. У Елены и две внучки. Старшенькая уже доросла до совместных уроков рисования.

Если бы вывесить и выставить все работы Елены… Хозяйка раскрывает альбом с фотографиями работ в «филиалах» – у дочерей. Часть – «в запасниках» (в шкафах и диванах), часть разошлась на подарки. Как один человек может сделать столько прекрасных вещей?

– У меня мастерской нет. Здесь и пишу, – в зале, окруженная собственными работами и любимыми книгами, перед небом в окне. – Я раньше писала исключительно акварелью. За масло взялась только последние годы. Захотелось идти вперед, не останавливаться же на старом.

Последняя работа: деревья, сарайчик, за которым прячется закатное солнце – воспевает дачу подруги. Эта же и любимая. В каждую новую работу Елена влюбляется. Предпоследняя страсть еще и нетривиальна в технике: холст мастерица покрыла красным, затем, сквозь масляные слои, процарапывала вплоть до фона рисунок – эдакая «плиссировка».

– Мне, что получится, интересно! – комментирует свои эксперименты Елена Котович. – Но я долго раскачиваюсь: а вдруг не выйдет. Как у артиста, когда он каждый раз выходит на сцену. Иной раз и получается не то, что ты задумал. Тогда нужно уметь задумку отбросить, но вытянуть работу в соответствии с законами композиции, цвета, восприятия. И тогда рождается то, что я хотела.

– Мука творчества?

– Нет. Мука творчества – странное словосочетание. Это клише придумали люди, которые никогда не творили.

Картины увеличивают пространство комнаты, как ни странно. Каждой свое место – заметно, что Елена в свое время работала дизайнером по интерьеру: создавала интерьеры под монументальную роспись. Может, и сейчас бы работала, да началась перестройка – кончились госзаказы.

Меня особенно поражает ее смелость обращения с пространством в некоторых работах. Вот этот взгляд в небо на лесной опушке а-ля рыбий глаз. Вот это фрагментарное соединение полосами разных плоскостей в один пейзаж – встреча всех времен, встреча фантазии и реальности. Непопулярный, можно сказать, подход – следование индивидуальности, разрыв шаблонов. Елена очень динамичный человек. Даже неуемный. И очень-очень любознательный.

– Батик, допустим, или вышивку я не люблю, – признается мастер. – Красиво, да. У меня, видимо, мужской склад характера, мне тянет на «мужские» работы: масло, скульптура. Самая близкая, самая замечательная для меня работа – «Зимний сон» нашего художника Бялыницкого-Бирули. Вот эта церковка на холме, зима, все так расплывчато в сиреневатой дымке… Я бы хотела работать в таком стиле. Но увы, у меня не получается, у меня другой стиль – очень я энергичная.

Хотя живопись живописью, а «женской» мягкой игрушкой Елена Котович занималась. От «игрушечного магазина» осталась одна лягушенция. Елена придумала делать из гипса декоративные пуговицы, деревянные башмачки-игольницы, макаронами украшать фоторамки и много-много всего, чтобы увлечь ребят, которые отдыхали в лагере «Борок», где работала до недавнего времени. Елена Котович не может не похвастаться чудесными картинами, которые рисовали в ее классе, добавляя:

– Никто из них не умел рисовать. Они рисовали 18 дней в году – со мной.

После расставания с лагерем забрала какую-то часть коллекции. Больно было обнаружить, что за год ее отсутствия кое-что покрылась плесенью. После такого понимаешь проскочившую фразу «кому это нужно». Но кроме нее от Елены ни одного сетования: ни на отсутствие выставок, ни на редкость покупателя. Только, может, на то, что покупатель склонен к штампам да некогда ему нынче уделять время интерьерным деталям.

– Научить рисовать можно любого, – ошарашивает меня, счастливую увиденным, хозяйка. – Моя подруга начала рисовать в 60 лет. Первое, самое главное – надо иметь желание. Второе – работоспособность: сесть и рисовать. Лет 15 она ныла: хочу рисовать. Любое письмо можно разложить по полочкам. Это все станет легко, когда ты будешь знать, как это делается. Ну конечно, для этого нужен человек, который направит. Третье – материалы. Материалы очень дорогие. Один тюбик масла – 50 тысяч, а их надо не меньше 20. Холст – не меньше ста, это 30 на 40 см. Потом нужны разбавитель, лаки, грунтовка – мы изголяемся, сами грунтовки делаем. И уже талант нужен для того, чтобы работать дальше. И вот подруга моя рисует 6 лет. У нее сейчас такие работы, что я вам не могу передать! Я не то что подвязываю челюсть, я падаю в обморок!

– В чем проявляется талант художника?

– Это оригинальность. Художник рисует не то, что он видит, а то, что чувствует. Если богатый внутренний мир, воображение, если хватает желания, сил, работоспособности, техники, чувства цвета – очень много составляющих. И дурак, конечно, не нарисует. Я обратила внимание: чем ниже образование, чем ниже интеллект, тем хуже люди воспринимают картины.

Нет, не выдерживаю, отрываюсь от картин и поворачиваюсь на оценивающий взгляд. На меня смотрят кошки. Две самые настоящие, и, забавно, истинно художественные – бело-черно-рыже-коричневые палитры. И множество гипсовых статуэток. Ненаглядные создания кошатницы-хозяйки. Есть посвященные кошкам картины, деревянные расписанные кошки-брошки. Игрушка-стопор, придерживающая дверь, – тоже кот.

Провожу взглядом по полкам. Перед рядами книг – только стихи, пожалуй, не заслоняет ничего – плоский деревянный ангелочек с расписанным личиком в шитом платьице, бутылка, в которую Елена запустила на ниточках расписанных рыбок, тканевые цветочки-броши. И целый ящик украшений своими руками. Ни одна вещь, наверно, не войдет в дом Елены, не преображенная ею. Даже старая терка превращается в оригинальную композицию. На кухне вы найдете расписанные чайничек, вазу, кольца для салфеток… Я кстати взглянула на потолок. Даже здесь прошлась кисть Елены. А люстру украшает рябина! По-моему, это называется, вкус жизни.

Расписанные шкатулки – отдельная тема. Так тонко, что кажется, откроешь – войдешь в собор, что на ее крышке. От крошечных в три сантиметра до более внушительных. Такие работы Елена Котович делала со своими ученицами из училища декоративно-прикладного искусства. Так владеть кистью она научилась в одной частной фирме, куда устроилась расписывать стаканы.

– Ой, как мне было тяжело, вы даже представить не можете! Должна быть рука набита очень хорошо. Я помню, первые 4 работы я делала неделю. А потом 40 штук в день. По тем временам это были большие деньги. Я даже брала на дом работу. Вот здесь у меня стол стоял. Я вскочила с кровати, не умывшись, не почистив зубы – сначала накрашу стаканы. Пока сохнет, я умываюсь, завтракаю. А потом сажусь – и до вечера. И так каждый день в течение семи месяцев. Потом подумала: детей не вижу, да и эти деньги – как вода между пальцами. Там очень, конечно, эксплуатировали людей. Но это ж лучше, чем когда мы просиживали в проектных мастерских: нет работы – читай СНиПы, заниматься ничем нельзя.

С тех пор Елена любит что-нибудь расписывать. Например, самые обычные камешки или деревянные яйца на Пасху. Или, казалось бы, что за странная форма, деревянные параллелограммы. Вообще восхищаюсь ее смелостью работы с формами. Из деревянных заготовок рождаются тематические композиции или в геометрическую фигуру вписывается… да все тот же кот.

Но лучший экземпляр, по-моему, – очки, стекла которых видят насладительный деревенский пейзаж. Лучшая метафора творчества. Как в смысле большого искусства, так и в смысле мировоззрения. Нам всем нужны такие очки!

– Творчество помогает понять мир, людей?

– Нет. Все, что сейчас в мире, я стараюсь не смотреть. Если бы мои картины могли помочь, могли спасти. Вот меня спасают. Когда человек творит, он отключается от повседневной гадости, от бытовых мелочей. Когда творю, не важно, какая у меня пенсия, какая погода за окном, во что я одета. Почему творческие люди живут дольше? Они весь негатив отдают в работы, – спорное утверждение. И все же мне оно нравится. – Если работа написана механически, она не интересна, ни художнику, ни зрителю.

– А эти отрицательные эмоции не могут плохо влиять на зрителя?

– Нет, почему! Ведь тоска, скука – тоже человеческие эмоции. Человек не должен только позитив получать от работы. Он и погрустить должен, и потосковать, и посочувствовать автору.

– Я ведь очень тяжелую болезнь перенесла, недаром у меня 3-я группа инвалидности, – вдруг говорит Елена. – У меня был рак кишечника. Я ходила, наверно, полгода по врачам. Говорю: умираю. Они мне: симулянтка. Анализы все хорошие. А я зайду в метро, а подняться не могу, – своей настойчивостью и жаждой жизни Елена «выходила» лечение вовремя. – Но Бог милостив. Я перед операцией, наверно, месяц не выходила из церкви. Потому что я дома не могла находиться – мне только назвали такой диагноз. О, как я восприняла жизнь, особенно сразу после болезни! Сейчас уже немножечко попривыкла, – смеется она. – Я так радовалась этой жизни. Мне так хотелось все сделать.

Мы с Еленой стоим перед наполненной светлой зеленью утонченной акварелью. Она была сделана во время химиотерапии.

– Раньше хотелось, чтобы меня заметили, хотелось оставить после себя что-то, сейчас думаю: нужно ли? «Если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно?» И теперь, на пенсии уже, я делаю то, что мне хочется, а не то, что подойдет на продажу. Теперь пишу исключительно для себя.

– Я поняла, что творческий человек обязательно должен быть либо со сдвигом, как Ван Гог, или же алкоголиком, или наркоманом, как Высоцкий…

– У вас тогда как?!

– Не сказать, что я сильно творческий человек, – улыбается Елена. – Знаменитые, я же не знаменитая. Ну, я максималистка, несдержанная. Это не всегда удобно. Я стараюсь себя сдерживать. А потом подумаю: зачем? Я хочу быть такая, какая я есть.

Юлия ЛАВРЕНКОВА

Фото автора