Ваня и Лера: голливудская история любви и борьбы за жилье и самостоятельность супругов с инвалидностью из Березино

Пара Ивана и Валерии Груздов сложилась около четырех лет назад, немногим позднее они поженились. Сразу встали на две жилищные очереди, общую и на получение социального жилья. Но все застопорилось. О перипетиях в административных вопросах, житейской философии, браке, который поощрила семья жениха, но который не совсем ожидала и поняла поначалу семья невесты, быте в двадцатилетнем долгострое и в квартире с родителями, о неприятном внимании незнакомых людей, проблемах и надеждах двух семей под одной крышей дальше и пойдет речь. О молодой семье людей с инвалидностью, которые стараются приблизить разрешение своей проблемы и исполнение мечты. И семье родителей Ивана, продавщицы и работника частной сельскохозяйственной компании, которые гордятся «своими детьми» и счастливы несмотря ни на что в своей жизни и в помощи им.

Жилье

– Живут с нами, с папой и мамой, на четвертом этаже, – рассказывает Надежда Ивановна, мама Ивана. – Да, спуститься тяжело, приходится ждать, пока совсем не похолодает (в теплое время года семья живет в долгострое без отопления, на даче в черте города, – примечание автора). – В прошлом году долго были, – объясняет она. – Говорим: «Дети, стало холодно, поедем в квартиру». Они отвечают: «Нет, еще побудем». Уже напугала, что мороз будет, и поехали», –  рассказывает она.

– Нас поставили на два жилья (в 2017 году, – примечание автора), – продолжает Иван квартирный вопрос. – На социальное и обычное, по которому – кредит на улучшение. Ну, я и спросил, что и как, долго ли ждать. Вы же поймите, – делится он. – Ответили: «Ой, нет. Подождешь год-полтора и получишь», – поясняет Иван.

/

Я еще в 2019-м году звонил, спрашивал, как там очередь. Сказали, что в этом году уже не получится, а получится в 2020-м. Сейчас перезванивал, чтобы снова узнать. Сказали, что надо ждать – время не подходит. Хотя обещали быстро дать. Уже сданы три или четыре дома за это время. Мы на очереди два с половиной года, – подытоживает Иван.

/

– Они же, когда пошли становиться на очередь, тоже ничего не сказали. Пришли радостные. Говорят: «Мы встали на жилье. Нам сказали, что в течение года будет». Скоро, в общем. Им наобещали, все, как положено. Ну, тут он, слышу, звонил по телефону и что-то спрашивал про жилье. Что-то быстро, и все, сел и сидит. Говорю: «Что ты звонил? Ты же ничего не спросил?!» Давай я уже звонить. Они там тоже: «Ой, кто вам такое сказал? Мы не могли такое сказать?» (Речь о скорой очереди – примечание автора). Ну, как, они же не будут обманывать, дети, меня? И я тут думаю, займусь уже сама этим вопросом, раз такие дела. Сходила пару раз, раза три сходила, не помню. Пошла к ним (к Ольге Колячко и Сергею Бабуро – начальнику Управления по труду, занятости и социальной защите и заместителю председателя по вопросам строительства и жилищно-коммунального хозяйства Березинского районного исполнительного комитета, – примечание автора). Они говорят: «Вы же понимаете, это нужно заказывать проект, смету. А дом не хотите?» Вы представляете, дом? Инвалидам. За ним же нужно ухаживать. Мы свой не можем достроить, все упирается в деньги. Так бы дети жили спокойно. Снова спрашивают: «А что вам, а зачем?» Начали говорить, мол, может, нам лучше социальное жилье. Потому что стали считать по обычному кредиту, там выходила такая сумма, не на одну квартиру. Мы не потянем обычное жилье. Я же всех этих законов не знаю.

В итоге сказали: «Не ходите. Сами вас позовем». Пригласили. Ну, думаю, может, что-то скажут, предложат. Говорят: «Пишите заявление на социальное жилье». Мол, отказываемся от обычного. Я и написала, естественно. А потом думаю: «Что я сделала?» На социальной очереди мы были 132-е, а на социальной – 825-е. Может быть, не надо было мне писать. Мы, конечно, не претендуем. Они и стали говорить: «Откуда вы столько денег возьмете?» Ну, социальное и социальное. Нам важно, чтобы они могли выйти на улицу. С четвертого этажа – очень сложно. Когда он был маленький, я его на руки – и понесла. Лера еще может спуститься. А Ваня – когда уже тепло, просим кого-нибудь. Мужики помогают –  спускаемся. И вот они сидят здесь (в строящемся доме – примечание автора). Представьте, полгода сидеть в квартире. Вчетвером в трехкомнатной квартире. Летом приезжает старшая дочка с тремя детьми. Не скучаем, если честно, – рассказывает женщина.

– Что-то мне мой здравый смысл подсказывает, что они специально поставили на социальное, потому что нас поставили на очередь как молодую семью инвалидов. Мы будем считаться молодой семьей инвалидов до 32 лет, а потом могут и снять, может, вообще, – заключает Иван.

– Я говорю этому начальнику, что они молодые инвалиды, им хочется. Он отвечает, что видел их летом на нашей улице. Правильно, они прогуливаются. Но это мой дом, который я строю уже, там, двадцать лет, и все упирается в деньги. Не скажу, что у меня нет жилья, но все это добыто трудом. Никогда ничего ни у кого не брали. Никаких кредитов, боишься взять. Так и живем. Летом – здесь, зимой – там. Так говорю ему: «Что вы видели? У них же уже отдельная семья?! Это отдельная семья, им положено. Своего-то жилья у них нет». Им же наобещали. Якобы, в одном из домов недавно сдали десять социальных квартир. Мы туда не пошли, видно. Не знаю, дети не верят, – говорит Надежда Ивановна. – Все говорят: надо писать, добиваться. Может быть. Считаю, что таким людям нужно помогать. Пошла поговорить: «Понимаете, что у меня теперь дома?» Сказали: что-то будут решать. Предупредила, что буду уточнять, как продвигаются дела. На следующий раз не попала ни к кому. То нет, то не до меня. Мы так и не знаем, как продвинулась очередь и какие мы теперь, – объясняет мама Ивана.

– Расклад такой. Если нас снимут, жена-то поесть приготовит, хоть и на костылях. Она и приготовить, и прибрать сможет. Но получается, если жена может все, то что, мне до конца дней с родителями жить? У меня своя семья. Если мне нужно в ванную, то я сам залезу и помоюсь. Главное, чтобы можно было спуститься. – говорит Иван.

– На первом этаже. Да, надо, чтобы было что-то свое. – подхватывает мысль Валерия.

– С родителями, конечно, хорошо. Но лучше самим. И труднее будет, по-всякому, но лучше свое. Что дальше будет, я не знаю. Страшно, время идет, – говорит Иван.

– Знаю одну историю у нас, как женщина получила жилье. Когда власти поняли, что она собирает документы для прокуратуры, нашлась последняя квартира. Понимаете, наши дети получили бы эту квартиру и ценили бы ее. Кто-то получает и сдает ее или еще что-то такое, потому что им не нужно. А таким детям, им нужно. Не дай бог в больницу. Были у нас проблемы и с коленом. Помогают, конечно, снести Ивана. Люди, пока не сталкиваются, не думают, – добавляет мама.

– Кто не был в моей рубашке –  горя моего не поймет, – то ли в шутку, то ли всерьез говорит Иван.

– Смысл вообще жить с родителями, когда есть своя семья? Когда жена все может сделать, я могу сам помыться. В комнате, когда живем в квартире, мы убираемся сами, все делаем сами. Да и по закону положено. Женились, встали на очередь. Себя обслужить можем. Тяжеловато, конечно, но подкопили и купили телевизор. Родители, конечно, помогли. Компьютер есть, телевизор есть. Все равно с родителями не то. Даже сосед говорит: «А чего тебе не живется при маме? Все готовое. Мама такая добрая, спокойная». Свою пенсию я отдаю ей, а Лериной мы сами распоряжаемся. Ну, не могу я так. В своем жилье что захотел, то и сделал, – делится Иван.

– Мама не вечная, – продолжает Валерия. – Надо как-то самим. Родители не вечные. А у нас между собой свое общение, свой мир. Сколько нам двоим нужно?! – говорит она.

– Конечно, бедновато бы жили, но как-то бы прожили. Родственники бы помогли. Зато свое. Конечно, здесь все приготовлено. Если родителей нет, то знаешь, что взять. А самим придется самостоятельно все распределять. Тем более, я знаю, что нам положен помощник. Но если бы и просили его, то только окно помыть, наверное. Не очень бы хотелось, чтобы чужой человек убирал в квартире. Я считаю, если свое жилье, то надо самому как-то стараться. Я ничего ни у кого никогда стараюсь не просить. Иногда накатывает ностальгия, сигарету могу попросить на улице. Кажется, все отдам – только угости, – думает Иван. – Я как-то обращался в территориальный центр. Думал, если буду туда ходить, то они смогут посодействовать с жильем. Но не стал. Там разные дети (Иван имеет в виду подопечных в принципе, не только детей непосредственно, – примечание автора). Я, если честно, их немного побаиваюсь. А подарки? На них нужно самим сбрасываться. Мне там как-то советовали один интернат (дом пребывания, –примечание автора). Но нам не нужен интернат.

/

Я что, женился, чтобы попасть в интернат? Мне знакомый рассказывал, что там на руках у человека остается 25 рублей. Одежду нужно самому покупать. За телефон платить. А мне жена за него платит по 30-40 рублей. Ну, как? Что ты сделаешь? Мне в территориальном центре говорят: «Если ты бываешь в городе, то почему не зайдешь в центр?» Я же не просто так гуляю. Нам и туда, и туда надо. На почту, в магазин, в райисполком. У нас полно дел постоянно и свой круг. Зачем мне в центр? – завершает мысль собеседник.

/

Спрашиваю, как молодые люди справляются в доме. Они говорят, что здесь лучше, чем в родительской квартире. – Тут взял и вышел. Пока родителей нет, можно что-то приготовить, убрать, заняться своими делами.

– На второй этаж приходится заползать по лестнице, – рассказывает Валерия.

Свадьба

– Пошли – Ваня сказал – нужно получать паспорт. Менял: двадцать пять лет исполнилось. И так торопились, так торопились, – начала рассказывать мама Ивана. – Подождите, хоть перекусим. Нет, говорят: «Мы опоздаем». Так там же до пяти, еще несколько часов осталось, успеете еще двадцать раз сходить?! Они нам ничего не говорили. Приходят счастливые: «Мы подали заявление. Роспись могла быть и во вторник, но мы – на пятницу». Мы все работаем в пятницу. Но они сказали, что просто расписались, им свадьба не нужна. Отметили своей семьей в итоге, старшая сестра Вани приехала с детьми и мужем. На следующий день приехали родители Леры. Вот такая свадьба была. Но через некоторое время была настоящая.

– Двоюродные сестры работают в свадебном салоне – привезли свадебное платье», – подхватывает Иван.

– Одели Леру красиво, но ничего до этого не сказали. Сказали, заедут вечером: «Ничего не делайте». Ну, они приехали и устроили праздничную фотосессию, – продолжает мама.

– Тогда подходил год, как мы живем. Сейчас третий год идет, как мы вместе. С детства Леру знал, но начали общаться мы с 2016 года, – сказал Иван.

– Ну, как обычно это у людей бывает, – завершила Валерия.

– Они, конечно, молодцы, что соединились. Он в детстве говорил: «Буду один». Отвечаю: «У тебя же сестра есть». Говорит: «Вот, никогда не женюсь». На мой вопрос, почему, он отвечает: «Ну, ты же такой же, как все. Ну, подумаешь, не ходишь, но голова, руки, все у тебя такое». А тут и Лерина мама говорит: «Никогда не подумала бы, что Лера моя замуж выйдет». Не надо паниковать. Честно говорю, хорошие дети мои. Хорошие. Я им всегда прививаю, чтобы семья была на первом месте. Они дружные. Молодцы. И Лера нормальная, и Ваня, – говорит Надежда Ивановна.

– Столкнулись в больнице ходилками. Это еще в детстве было, когда им было по восемь лет. Появился компьютер, я нашел Леру в интернете. Начали переписываться, и постепенно, постепенно с 2016 года все у нас началось, – вспоминает историю знакомства Иван.

– Перезванивались по ночам (когда возобновилось общение четыре года назад, – примечание автора). Лерина мама ругалась. Спрашивала: «Что это такое?» – говорит Надежда Ивановна.

– Если честно, там дело было не в ночных звонках. Они просто не хотели, чтобы мы общались. Лерина мама сказала, что если буду звонить – пожалуется на меня. А я сказал, что все равно буду звонить, – рассказывает Иван.

На вопрос, почему родители Валерии были против этого союза, Иван ответил: «Ну, как два инвалида?!» По его словам, в их сознании это не укладывалось. Бабушка Леры придерживалась мнения: «Куда Лере замуж, она дите еще совсем?!» Эта мысль распространилась тогда на всю их семью. Надежда сказала, что они просто не верили, что у Валерии с Иваном что-то может получиться.

– Лера приезжала, такие расставания всегда у них были. Говорю: «Ну, пусть уедет, проверите чувства. Если настоящие, то встретитесь еще обязательно». Встретились. Видно, все там было серьезно, – вспоминает Надежда.

– Потом решили, что Лере нужно оставаться, потому что следующего раза может и не быть, – делится Иван.

– Так они хотели быть вместе, мы уже и с мамой Леры поговорили. Видим, что очень хотят. И с папой у себя обсудили. Они такие счастливые, – добавляет Надежда.

– Сидела на сумках и плакала, –  комментирует момент расставания Валерия.

– Лера тогда приготовила куриный бульон из спинок. А я сижу, ни о чем другом думать не могу. Курю одну за одной. Позвала есть. Папа еще позвонил и спросил, как дела. Говорю: «Все плохо, уедет сейчас – и все». Но все наоборот вышло. Мы подолгу не виделись и так, Леру не пускали. А как я поеду, это ей там проще, – описывает подробности Иван.

– В итоге удрала, – смеется Надежда.

– Да, называйте вещи своими именами, – поддерживает Валерия. – Я с Ивацевич. Вот, села на поезд и приехала сюда. Вещи собрала в пакет и приехала, – говорит она.

– Ну, как, это была моя идея. Ты, говорю, ходишь. Бери пакет, собирай вещи, жди, пока все на работу утекут, и ты сваливай», – с юмором рассказывает Иван. –  Получается как? У Леры есть соседка, на вокзале работает, поезда проверяет. Мы все просчитали, чтобы ее тогда не было на смене.

– Та просто моей маме – она в реанимации работает медсестрой –  просто рассказала бы все. Проверила бы и рассказала, куда я поехала, – объясняет Валерия.

– Она к нам и на свадьбу приехала. Хотя теща тогда сама ехала ко мне в первый раз, – добавляет Иван.

– Звонит мне и говорит, что Лера едет к нам. Ну, едет и едет. Прихожу с работы после десяти, а Лера уже у нас, – говорит Надежда Ивановна.

– Это было в субботу. Седьмого апреля будет три года, – дополняет Валерия.

– Двадцатого июля у нас уже была роспись, – отмечает Иван. –  Обычная роспись была, без колец. Лере потом купили, а мне нет, я боюсь потерять кольцо. Пожелали счастья, быстро взяли подписи и ушли себе. Кольца то нет, а свадьба. Дай, думаю, хоть розу куплю. Одну большую длинную розочку взял. Вышли из магазина с этой розой, а тут бабушка лотерейки продает и сует мне шоколадку настойчиво. Ну, взял. А еще жара такая стояла. Был в кофте, сунул эту шоколадку за пазуху и забыл. Папа приехал, забрал нас. Где шоколадка? Подумал, что где-то выпала, все. Мама попросила в магазин сходить. Иду и думаю: что-то не то. Все течет. Кофту расстегиваю – шоколад весь на мне.

– И на коляске. Вот такая шоколадная свадьба, – говорит Валерия.

– Мы еще хотели пойти одним путем, но соседская собака нас не пускала, пошли другим, по дороге потерялись, – рассказывают оба.

– Пошутил, мол, может, не пойдем расписываться. Хотя как не пойти? Я как получил паспорт, сразу пошли подавать заявление и оставили там в залог паспорта. Нам женщина помогла оплатить пошлину. Вернулись в ЗАГС. Вернее, как? Мама говорит: «Поешьте». Лера тоже предлагает сначала поесть. Пока она еще будет есть, думаю. Говорю: «Пошли за паспортом, а там не пожалеешь». Забрали паспорт. Лера спрашивает: «Куда мы теперь?» – Как куда? Подавать заявление! – балагурит Иван.

– Счастливое было время. И слез много, и счастья, – говорит Валерия.

– Потом появились денежки, купили тебе колечко, – смотрит на Валерию Иван.

Жизнь

– Ваня скоро поедет на учебу. Будет учиться управлять электроколяской, – рассказывает она. – Получаем что-то и от соцзащиты. Раньше и мероприятия посещали, подарки какие-то получали. Теперь уже не приглашают. Сейчас у детей общение в Интернете. В Березино изредка общаются только с соседом. По льготным путевкам в санаторий иногда ездят, – добавляет мама.

– Я иногда езжу по дороге, потому что-то нет тротуаров, дорожек. Меня, бывает, останавливают. А что я сделаю? Милиция останавливает, а я говорю: «Вы меня повезете?» Многие пишут, чтобы их сделали, но все так и стоит, – говорит Иван. – Сейчас одного боюсь. Надо на учебу ехать. Конечно, очень хочу научиться на электроколяске ездить, но боюсь коронавируса. Страшно. Опять там повысилось все. В маске мне тяжело со своими этими перегородками. И когда снимешь ее, кашляешь очень долго.

– В санатории были. Все в масках. Целый день походишь, после снимаешь и кашляешь. Я кашляла и не понимала, почему. Вроде, не заболела. – рассказывает Валерия.

Реагируют на пару и на улице, по их словам.

– Были две свободные даты, я выбрал пятницу. Спросил, можно ли без церемонии. В течение дня поехали. После Лерина мама сказала, что, может, нужно было какое-то кафе заказать. Я ей говорю: «Ольга Ивановна, а толку от этого кафе? Зачем, чтобы все обсуждали? Сами пошли, сами сделали. Я не люблю, чтобы все спрашивали и интересовались. От того, что ты интересуешься, по сути ничего не изменится. Меня даже останавливают, спрашивают: «А вы кто?» Говорю: «А вам-то что?» – «А я хочу знать», – отвечают. Я тоже много чего хочу знать. Просто пойдут слухи. Муж такой, жена такая. Зачем это им знать? – говорит он.

– Подходят и спрашивают: «А что с вами случилось?» Кто-то думает, что они брат и сестра. Конфеты дают. Расстраиваются, когда домой приходят. Спрашивают: «Что делать?» Ну, что делать? Сядьте и чаю попейте, что уже тут поделаешь, – говорит Надежда Ивановна.

– И деньги суют, и конфеты, – говорят в один голос Иван и Валерия.

– Как-то молодая пьяная девушка подарила коробку конфет. Я тогда еще сам испугался. Ну, представьте. Мы посылку с почты забирали. Идет девушка. Молодая, красивая, но пьяная

– ноги заплетаются. Хоть бы она, думаю, под машину не попала. Обидно, когда деньги суют. Обидно. Было время, когда я сам в Минске совал деньги.

– Когда музыканты в переходах играют, – дополняет Валерия.

– Точно знаю, что тот, кто нуждается, не попросит и не примет помощь на улице. Будет мучиться, но не попросит. Те, кто просят, и не инвалидами могут быть вовсе. Была ситуация, что я и два моих товарища с ДЦП после выписки из больницы одного из них собрались вместе, в магазине набрали всякой всячины. Мужчина – раз – дает мне 50 рублей. Я отказался, другой тоже. Третий сказал: «Я что, дурак, чтобы отказываться?» Я не могу, я никогда не возьму, – делится соображениями Иван.

Спрашиваю, работают ли молодые люди и хватает ли им денег. Лера отвечает, что боится нарваться на мошенников в Интернете. Сейчас удаленная работа – единственный вариант для нее. Поэтому пока не работает. Иван тоже не работает, но проходил курсы по специальности оператора ЭВМ. Насчет денег отвечают, что с родителями, конечно, проще. Однако удается откладывать на что-то, оплачивать свои счета. Иван считает, что было бы свое жилье, проще было бы собраться с мыслями и искать работу.

На вопрос, есть ли у них мечта, отвечают, что есть. Самая сокровенная их мечта не связана с накоплениями или чем-то материальным напрямую. Им хочется быть наконец вдвоем в собственном жилье, как признается Валерия.

Чтобы прояснить ситуацию, мы отправили в местный исполнительный комитет обращение с просьбой дать детальный комментарий об очереди семьи Груздов, строительстве жилья в районе и об официальной позиции по поводу этого конкретного случая. Такое решение было принято после того, как нам не удалось выйти на связь по телефону с чиновниками, которых упоминали герои.

Ольга Северина
Фото автора и из архива героев