Собака лает. Караван идет

«Привычное дело» – так называется повесть Василия Белова, одного из самых ярких представителей деревенской прозы. Теперь и прозы уже такой нет, и самой страны, где она появилась, тоже нет. Есть просто хорошая или плохая проза безо всяких ярлыков, а вместо той страны, СССР, возникло много новых государств со своими флагами, гербами и гимнами. А больше ничего не изменилось, особенно люди. Они не меняются вот уже две тысячи лет. Если считать от Рождества Христова.

В чем привычность дела

Работая в газете «Вместе!», я уже привык к тому, что: а) люди с ограниченными возможностями не очень охотно идут на контакт, и когда они пишут в редакцию, жалуются на свои проблемы, совсем не факт, что они с вами встретятся и расскажут о своем горе; б) за последнее время в моей практике это уже третий случай и далеко не последний.

Собственно говоря, главную героиню мне винить не в чем, я ее не видел, а только слышал по телефону. Все имена изменены. Это я себе такую подушку безопасности сооружаю. Необходимо сказать, что героиня и в редакцию не обращалась. Назовем ее Татьяной Петровной, а без фамилии вполне обойдемся.

В нашу газету позвонила соседка и, как видно, приятельница Татьяны Петровны. Ее назовем Тамарой Николаевной. Как подруга, она хорошо знает ситуацию в семье Татьяны Петровны. Думала, куда позвонить, и случайно попалась на глаза наша газета. Вот она и позвонила. А ситуация, прямо говоря, аховая, если не сказать катастрофическая. По телефону Тамара Николаевна рассказала вот что.

Ее соседка и подруга находится почти в безвыходном положении. Когда-то ее семья мало чем отличалась от всех других. Муж, двое сыновей, сама Татьяна Петровна. Вот только у старшего сына с детства был ДЦП. Сейчас ему около 40 лет. Младшему сыну 30. Возможно. Все эти «около», «возможно», «может быть» в данном случае не просто фигуры речи, а единственный способ писать об этой истории. Да, конечно, ДЦП у старшего сына – это плохо, это ужасно. Но и с такой болезнью люди живут. Им только нужна помощь. Но полтора года назад муж Татьяны Петровны неожиданно умер. Хотя смерть всегда неожиданна.

Дальше все происходило ровно по пословице: пришла беда, отворяй ворота. Младший сын, будучи в деревне, попал под трактор. Надо полагать, что авария и ее последствия были тяжелыми. Сын находился в коме, потом стал инвалидом. Вот так получается: двое детей-инвалидов и одна мать как помощница и заступница.

Еще Тамара Николаевна рассказала, что соседке никто не помогает, все отмахиваются. Думаю, о ней знают те, кому положено, даже не сомневаюсь в этом. Почему же эти люди и организации никак не помогают этой несчастной семье? Отчего же, помогают. Татьяна Петровна отоваривает талоны на бесплатное питание, которое выделили ее сыновьям. Об этом мы еще поговорим. Сначала нужно было добиться у Татьяны Петровны согласия на встречу. Кто же, кроме нее, может рассказать в деталях об этой, в общем, дикой ситуации? Вот тут и началось самое интересное, если можно так сказать.

Переговоры

Таким образом, вот вам неразрешимая жизненная ситуация. Можно ли ее разрешить? Вероятно, можно. Но только при одном условии: если с вами хотя бы захотят поговорить. Первый звонок в редакцию (он же и последний) был от Тамары Николаевны, и говорил с ней не я. Переговоры вела главный редактор газеты. Она и рассказала мне об этой истории в общих чертах. Не раздумывая, согласился разобраться. Именно тогда и началось то самое интересное.

Дело в том, что Тамара Николаевна не знала или не хотела назвать номер домашнего телефона Татьяны Петровны. Ничего удивительного, я тоже не знаю телефоны своих соседей и не стремлюсь узнать. Да и общаюсь с ними очень просто: «привет» или «здрасьте». В свою очередь, и соседи о моей жизни знать очень сильно подробности не хотят. Этим городская жизнь мне и не нравится…

Ну что ж, пришлось звонить в справку. Теперь с этим просто: сказал улицу, дом и номер квартиры – и телефон у тебя. Правда, первый и последующие звонки слегка удивили: шли короткие гудки. Занято. Это бывает. За телефон я сел с утра. К обеду начал терять терпение и злиться. Не выдержал, позвонил опять Тамаре Николаевне. Повезло, она мне сказала номер еще одного телефона, теперь мобильного. С облегчением

вздохнул: теперь дело пойдет. Так мне казалось.

Тамара Николаевна предупредила, что ее соседка повезла старшего сына в поликлинику к стоматологу. Поэтому решил подождать до вечера, Татьяне Петровне не до меня. Заодно представил ее путь от дома до остановки, а потом до поликлиники. Остановка троллейбуса находится в полукилометре от подъезда. Это расстояние Татьяне Петровне нужно пройти с больным сыном. О поликлинике я лучше помолчу, народу там всегда хватает.

В том, что дело пойдет, я ошибся. Татьяна Петровна мне ответила, мы немножко поговорили. Задним умом думаю теперь, что лучше бы и не говорили. В принципе, суть разговора можно передать несколькими фразами:

– А кто это? Из газеты «Вместе!»? Так я вам не звонила.

– Ваша соседка звонила, объяснила, что вам нужно помочь.

– А я не просила ее! Зачем это надо? Столько лет я так живу, одна, никто про меня не знает… Чем вы мне поможете? Ай, не надо этого, не надо…

– Татьяна Петровна, через нашу газету и узнают про вас! Давайте встретимся?

– Ай, не надо… Не хочу я…

Дальнейшие мои попытки заинтересовать Татьяну Петровну во встрече так ни к чему и не привели. Тогда зачем я хочу с ней просто поговорить, а она упорно отказывается? Кому это нужно: ей или мне? Поневоле задумаешься…

Обычно, когда упираешься в бетонную стену нежелания, вспоминаешь эту шутливую строку: нормальные герои всегда идут в обход. Самый простой путь – это вернуться к самому началу. Позвонил опять, в который раз, Тамаре Николаевне.

– Что, она не хочет? Ну, я не знаю, чем вам помочь…

– Давайте вы расскажете, я к вам приду.

– Ну, если Татьяна Петровна не хочет, как я буду без ее ведома о ней же и рассказывать? Мы тогда поссоримся. Нет, это невозможно.

Действительно, немножко все это выглядит непонятно. Говорить с другим человеком, если Татьяна Петровна живет напротив? Как-то мало логики. Ну и что мне остается? Идти не в обход, а прямо. Ехать на улицу Фабрициуса в Минске, разыскивать завод «Калибр» и столовую, куда ходят отоваривать свои бесплатные талоны на питание инвалиды. Или их здоровые родственники.

Не тот «Калибр»

Улица Фабрициуса – место знакомое. Она находится напротив здания бывшего факультета журналистики БГУ на Московской. Сейчас журфак стал Институтом журналистики и располагается на улице Кальварийской. О том, что поблизости есть какой-то завод, даже не подозревал.

«Калибр» входит в состав ПО «Горизонт». Ну и где здесь столовая? Рядом с заводом. Очень удобно в том смысле, что долго искать не пришлось. Вот только подходы к столовой были «забаррикадированы» автостоянкой. Чья это была хитрая задумка? Думаю, самого директората завода. Благосостояние работников неуклонно растет, они дружно покупают подержанные иномарки, а ставить на узкой старой улице Фабрициуса их негде. Приходится занимать тротуар. Известное выражение советского периода надо слегка переделать: все для блага автомобиля. Это будет более современно.

Само здание, в котором на третьем этаже была столовая, тоже вызвало много вопросов. Скажем так: эта столовая была сделана в советском стиле, тогда же ее и построили. На третий этаж вела узкая и крутая лестница. Читатель может оценить ее на фото. Не считаю себя старым человеком, но на третьем этаже пришлось постоять несколько минут, отдышаться. Бабушка, которая поднималась передо мной, тормозила на каждой площадке.

Что было наверху? Пустой вестибюль, а за ним большое и тоже пустое помещение обеденного зала. Вообще-то столовая работает с 11.30 до 15.00. Я немного опередил события, пришел в половине десятого. Два часа пришлось сидеть в вестибюле и ждать открытия. Заодно было время подумать о том, что Татьяна Петровна каждый раз преодолевает путь от микрорайона «Юго-Запад» до улицы Фабрициуса, чтобы получить бесплатную еду для своих сыновей. Стоит ли преодолевать этот путь? Так ведь другого выхода нет – денег мало, и с неба они не падают прямо в руки Татьяны Петровны. Конечно, у обоих сыновей пенсии. Но они растут гораздо медленнее, чем цены на продукты питания. Кстати, любопытная цифра: талон на бесплатную еду в денежном эквиваленте стоит 22 тысячи рублей. На такую сумму инвалид может получить еду в столовой. Маловато будет…

На раздаче в столовой работницы объяснили:

– Да, к нам ходят инвалиды, 15 дней в месяц.

Ничего ниоткуда не берется. За питание инвалидов в этой столовой платит государство. Это мне понятно. Непонятно, почему такая мизерная сумма? И кто из инвалидов имеет право на бесплатное питание? Какая должна быть группа инвалидности? Кто из родственников может ходить за едой?

Вопросы и ответы

Вопросы поставлены. Осталось поискать ответы. В территориальном центре социального обслуживания населения Московского района мне на все (ну, или почти на все) вопросы ответили весьма любезно и четко. Мне даже показалось, что отвечают по бумажке либо наизусть. Жаль, имя и отчество отвечающей дамы я так и не расслышал. Тем не менее:

– Есть определенные условия, когда наша социальная служба предоставляет талоны на бесплатное питание. Во-первых, если кто-то из родителей – инвалид 1-й или 2-й группы. Во-вторых, инвалид не должен быть работающим. В-третьих, его пенсия не должна превышать 1 млн 800 тысяч рублей. Талонов выдается 15 штук на месяц. Это горячее питание, чай или компот, булочка. Инвалид должен приехать в столовую сам, забрать питание, переложить в банки первое, второе, третье. Если ему трудно передвигаться, вместо него могут приехать мать, отец, сестра или брат.

– А если брат тоже инвалид?

– Кто-то ведь должен быть, да? Этот вопрос решить можно.

– Скажите, а почему на один талон выделяется такая небольшая сумма?

– Эта сумма рассчитана по программе № 78, которую принял Мингорисполком. Мы действуем в соответствии с программой.

В этом я как раз не сомневаюсь. Думаю, в программе № 78 все расписано и предусмотрено. Инвалидам остается только ездить и получать положенное, надо сказать, нехитрое питание. И благодарить Господа Бога, что им так повезло.

Напоследок я все же позвонил Татьяне Петровне с вопросом: какая же пенсия у ее сыновей?

– Я же вам сказала, чтобы не звонили! Ну, у одного сына социальная пенсия, а про другого я ничего не скажу…

После такого неласкового общения мне оставалось только вспомнить Веничку Ерофеева и его знаменитый сборник прозы «Оставьте мою душу в покое». Сборник вышел в 1995 году, через пять лет после смерти Венички. Стоит привести одну его дневниковую запись: «Честертон о разнице в пессимисте и оптимисте: оптимист – это тот, кому все хорошо, кроме пессимиста. Пессимист – тот, кому все плохо, кроме него самого».

Есть о чем подумать, да?..

Сергей ШЕВЦОВ

Фото автора