Ни в чох, ни в сон, ни в птичий грай

Почему-то эта старинная русская пословица приходит в голову, когда я опять пишу о семье Коханиных – Олеге Игоревиче, Олеге Олеговиче и Людмиле Олеговне. Первый раз я пришел к ним в гости еще в 2013 году. Газета писала об этой семье и до меня. Отец, сын и дочь, родом из Наровлянского района, беженцы или переселенцы, которыми стали после аварии на ЧАЭС. Прошло уже 30 лет, а она о себе все еще напоминает. В чем-то эта семья уникальна: все трое ее членов – инвалиды 2-й группы. Диагноз у всех одинаковый – ДЦП.

Без выхода

Позволю себе напомнить об Олеге Коханине. Олег Игоревич уже родился с ДЦП, а сын Олег и дочь Людмила унаследовали эту болезнь. Их мать умерла еще в Наровлянском районе. Все трое Коханиных были переселены в Минск, получили здесь двухкомнатную квартиру. С Олегом Игоревичем мы живем по соседству, в каком-то полукилометре. Три года назад его пенсия была порядка 120 нынешних рублей. У сына Олега пенсия около 200 рублей, у Людмилы поменьше. На эти деньги семья Коханиных и живет. Точнее, выживает.

В те времена сын Олег работал на монастырском подворье. Там произошел какой-то конфликт, и Олег отказался даже от такой работы. Когда мы беседовали с отцом, Олег только один раз вышел, пытался поучаствовать в разговоре, но потом ушел и больше не появлялся. Теперь он живет в Пуховичском районе. Но об этом чуть ниже.

Физически работать отец семейства Олег Игоревич не может. Когда-то в юности он выполнял в местном колхозе какую-то несложную работу. Ему платили за это 15 советских рублей. Пенсия у бабушки была 25 рублей.

О семейном бюджете Коханин высказывается так:

– Картошку надо покупать, а денег нет. Холодильник пустой стоит. Глянешь на эти цены и покупаешь батон и молоко. Так на хлебе и молоке живем…

Попросил бы читателей этот момент отметить. Если вы еще не подсчитали общий доход семьи, то я помогу: меньше 200 рублей. Новых. Как они живут? Это видно с первого шага в квартиру. Мягко говоря, на всем лежит печать бедности. Хотя телевизор есть, в соседней комнате стоит компьютер.

В последнее время Олег Игоревич стал задумываться о неизбежном. В 2016 году ему исполнилось 66 лет. О чем люди задумываются в таком возрасте? О том, как будут жить их дети после них. Ничего нового я тут не скажу – люди смертны. Коханин говорит об этом спокойно. Наверное, так и надо. Но судьба детей его беспокоит. Понятно, что их дальнейшая жизнь сладкой уж точно не будет. Отец волнуется, что дети слишком доверчивы.

– Понимаете, вот вы пришли и сразу показали удостоверение. Я спокоен. А к ним придут, никаких документов не покажут, а они впустят. А вот кто пришел, зачем, что у него на уме? Скажут подписать документ, и они подпишут. А потом окажется, что они отказались от квартиры! Где им жить, кому они нужны?

Надо сказать, что такой вариант в наше сложное время не исключен. Поэтому Коханин и позвонил в редакцию – он беспокоится о судьбе своего сына Олега. Все началось со знакомства сына с азербайджанкой Тамарой через интернет. Среди инвалидов это очень популярный способ знакомства. Если человек не может двигаться или ему это сделать трудно, то остается компьютер и социальные сети. Тамара тоже инвалид и живет в Пуховичском районе.

Олег Олегович

Поэтому сейчас Олег живет в Пуховичском районе. Семья Тамары переехала в Беларусь из солнечного Баку. Причины переезда мне неизвестны, а Коханин об этом не говорил. Опять придется использовать пословицу: рыба ищет, где глубже, а человек – где лучше. В итоге Олег и Тамара познакомились и как бы создали семью.

В этом смысле люди с ограниченными возможностями совсем не ограничены. Любой человек хочет любить. И будет любить. Так и вышло у Олега и Тамары.

– Я говорил сыну, – рассказывает отец, – ты с ней жить не будешь. Если ты женился, то обязан содержать жену. А где ты найдешь работу в деревне? Там и здоровым людям не найти работу…

Молодые супруги живут с матерью Тамары. Надо думать, что у ее родственников представление об этом браке не совсем однозначное. Какое отношение на Востоке к женщине? Она должна быть физически здорова, любить мужа, рожать ему детей. Так я себе это представлял. На деле все оказалось значительно сложнее. В конце мы об этом обязательно поговорим.

Да, Тамара инвалид. Так ведь и Олег тоже инвалид. Бог есть любовь, был такой лозунг у западной молодежи в 60-70-х годах прошлого века. Одним словом, Тамара родила мальчика. Это произошло сравнительно недавно, ребенок еще грудной. Что, впрочем, не мешает Олегу Игоревичу строить планы, ведь он уже дедушка:

– Я вот хочу внука своего увидеть, – говорит Коханин. – Но пока не могу. Отношение к моему сыну там не очень хорошее. Тем более, дом в этой деревне старый, давно требует настоящего ремонта. А как Олег его сможет сделать? Сын может делать только несложную физическую работу, как и я. Новые родственники тут ему не очень хотят помогать…

По словам Коханина, его сына там не очень уважают, обзывают всякими словами. Ну, что ж, Восток – дело тонкое. Так говорил Федор Сухов в «Белом солнце пустыни».

– Когда у Олега и Тамары родился сын, – продолжает Коханин, – органы опеки сразу забеспокоились. Опека хочет забрать ребенка и отдать его в детский дом. Почему? Этого я не знаю. Понимаете, я ведь тоже инвалид, а двоих детей вырастил, воспитал! Почему мой сын этого не может? Нет, в Наровлянском районе отношение к инвалидам было лучше, добрее…

Действительно, а почему органы опеки хотят забрать ребенка и отдать его в детский дом? Что-то здесь не так. Вероятно, органы опеки считают, что если отец и мать инвалиды, то мальчику будет лучше в детском доме? Пока я говорил с Олегом Коханиным, вопросы то и дело у меня возникали. Сам Олег Игоревич в Пуховичском районе не был, не видел этого дома, с сыном не встречался. Ему и в магазин сходить трудновато. Как он может знать все заочно?

Поэтому все нужные вопросы нужно задать другому человеку. Работнику органов опеки Пуховичского района. А пока вернемся к Олегу Коханину.

И снова Олег

Напомню, сейчас я излагаю точку зрения Олега Игоревича Коханина обо всей этой слегка запутанной истории.

– В Пуховичском районе идет  практически война против моего сына, – говорит он. – Олег хочет переехать в Минск, а органы опеки ему этого не разрешают. Пожалуйста, у меня места хватает. Я могу перейти к Людмиле в спальню, а Олег с Тамарой будут жить в зале. Из органов опеки мне звонили. Сказали, что ремонт дома нужно срочно делать, мой внук там жить не может. Я и говорю им: так пускай переезжают к нам! А у вас там жить нельзя…

Исходя из рассказа Олега Коханина, задаю вопросы. Больше себе, чем кому-то. Кто должен делать ремонт? Органы опеки? У них таких полномочий нет, денег тоже. Местный колхоз? У них тоже на это денег нет, к тому же, сын Олег даже не член колхоза.

Что касается Олега Игоревича, то органы опеки уже сделали запрос в Минск относительно жилищных условий. Им сообщили, что в квартире холодно, света нет, а окна побиты (в чем автор тоже убедился). Одним словом, Олега Коханина-младшего нельзя отпускать в Минск.

Понимаю органы опеки: им нужно точно знать, сможет ли в такой квартире жить грудной ребенок. Они за это отвечают перед законом. Понимаю я также то, что жить в двухкомнатной квартире четырем взрослым и одному ребенку будет тесновато. Поэтому органы опеки не разрешают Олегу Коханину с женой и ребенком переезжать в Минск.

Беседа с Олегом Игоревичем не прояснила вопросы, которые естественным образом возникли у меня. Потребовалась третья сторона, она могла все объяснить. Этой стороной, конечно, были органы опеки.

Третья сторона

Работницу органов опеки зовут Светлана Владимировна. Она предоставила наиболее полную информацию.

– Вы знаете, я была в этом доме в прошлую пятницу, – рассказывает она. – Там уже привели в рабочее состояние печку. Сделан косметический ремонт, поклеили обои, привели в порядок комнату для ребенка. Знаете, хотелось бы, чтобы все было идеально, но пока что только так. По сравнению с прежним состоянием дома, это уже гораздо лучше. Тогда же в этот дом приходили самые разные специалисты. Например, из райотдела МЧС, электрики, пожарники. В общем, там теперь можно жить.

– А с вашей стороны в чем будет выражаться помощь?

– К ним будут ходить специалисты, которые будут помогать в уходе за ребенком. Допустим, папе с мамой будет трудновато выкупать ребенка. Придут наши, помогут. В общем, делаем все возможное, чтобы Олег и Тамара не чувствовали себя брошенными.

– Я беседовал с отцом Олега в его квартире. Дословно он сказал вот что: мол, органы опеки не хотят, чтобы сын переезжал в Минск. Это так?

– Все правильно, мы пока против этого. Вот скажите, какое впечатление у вас сложилось?

– Скажем прямо, не очень оптимистичное.

– Вот и наша служба послала в Минск запрос. Из ответа можно сделать вывод, что надлежащих условий для жизни в столичной квартире все же нет. Если бы отец Олега навел более-менее приличный порядок, Олегу можно было бы возвращаться домой. Но здесь имеется еще одна тонкость.

– Какая?

– Мама Тамары живет вместе с ними. Вы понимаете, она очень привязала к себе дочку. Тут нет ничего удивительного: больного ребенка всегда мать жалеет. Вот мать категорически не хочет с дочкой расставаться. Поэтому если Олег уедет в Минск, то Тамара поедет за ним. Получается вот что: где будет жить Тамара, туда поедет и ее мать. Чисто человеческий расклад.

– То есть тогда в квартире будут проживать пять человек и грудной ребенок?

– Именно. Нам еще известно, что у сестры Олега сложились напряженные отношения с тещей брата. А квартира отца просто не предназначена для проживания такого количества взрослых людей. Добавьте сюда ребенка. Где им жить, я сказать не берусь, да и не хочу. Кстати, Тамара сейчас лежит в больнице с ребенком.

– И что в итоге?

– Думаю, семья пока должна жить там, где ребенок. Когда он подрастет, тогда будет видно, где и как этой семье жить.

Ну что ж, я всегда считал, что в вопросах семейных женщина мудрей мужчины. А Олегу Игоревичу Коханину я бы посоветовал иметь более точную информацию. Хотя бы о сыне и внуке…

Сергей ШЕВЦОВ

На фото автора: Олег Коханин