«Мне терять уже нечего…»

О проблемах дома-интерната престарелых и инвалидов на ул. Ваупшасова в Минске приходилось писать уже несколько раз. Иногда кажется, что проблемы только множатся. Даже заслужил некоторую популярность двойственного характера. В том смысле, что у некоторых жителей интерната популярность была со знаком плюс. Администрация учреждения придерживается полярной точки зрения…

В духе Штирлица

В редакцию позвонила Галина Далидович из дома-интерната. Просила срочно приехать. Звонок был с нотой отчаяния – приезжайте, спасайте. От чего или от кого? Этот вопрос я задал себе уже потом, после звонка. Потому что Галина Иосифовна ничего не объяснила. Да и понять ее разговор было трудновато. Когда волнуется, разобрать что-то связное тяжело. Она инвалид с детства, у нее ДЦП.

Любопытные подробности: Галина предупредила, что встречать будет во дворе. Как потом объяснила Галина, меня бы могли просто не пропустить. Прямо «Семнадцать мгновений весны», честное слово. Она считала, что после «Бунта на корабле» («Вместе!» № 9 от 2 марта 2012 г.), я в этом учреждении стал персоной нон-грата. Правда, Штирлицем я себя ощутить не успел, даже никому не показывал удостоверение. Как шел, так и пошел. Наоборот, мне любезно подсказали, как найти комнату № 18, где живет Галина Далидович. Правда, комната была закрыта, а Галина конспиративно ждала меня во дворе. В общем, полная секретность и таинственность.

Стоило ли ее предпринимать? И в чем суть такой таинственности?

Претензии юбиляра поневоле

Да, в сентябре исполняется 25 лет, как Галина Далидович живет в этом доме-интернате. Конечно, не по своей воле, а в силу тяжелой, неизлечимой болезни. Ей 51 год, почти моя ровесница. Во всяком случае, поколение одно, послевоенное. В далеком детстве ее отдали в детский дом для детей-инвалидов. Там она жила и училась до определенного времени, до совершеннолетия. Окончила среднюю школу, все 10 классов. Разглядывая ее аттестат зрелости, убедился, что мы с ней учились примерно одинаково. В аттестате были только «пятерки» и «четверки». Одним словом, «хорошистка», только не типичная. Мне повезло, ДЦП у меня не было, а у нее было и есть.

Галина проводит жизнь в инвалидной коляске с электроприводом. Коляска громоздкая и занимает много места. Когда Галина волнуется, ей трудно взять в руки даже листок бумаги. Она долго не могла начать разговор, постоянно срывалась в рыдания. Пришлось несколько раз призывать ее успокоиться. Наконец, она взяла себя в руки и высказала свои претензии-пожелания администрации.

– Видите, какая у меня комната? – Галина глазами показала. – Ничего ведь поставить нельзя, некуда!

Это есть первое и основное желание Галины: она хочет жить в отдельной комнате. Недавно к ней подселили Софью Яковлевну. Ей 85 лет, трое умерших детей и сахарный диабет. С Галиной Далидович ей жить беспокойно: много визитов, разговоры, шум. Наверное, ей тоже хотелось бы отдельную комнату. Но она ничего не требует.

– Она хороший человек, очень у нее трудная жизнь была, – объясняет Галина. – Это я понимаю. Но мы ведь обе на колясках, нам трудно разминуться в этой конуре…

Что да, то да. Комната совсем небольшая, примерно как кухня в нашей квартире: сошлись вместе три человека и уже кажется, что многолюдная толпа. А если еще и на инвалидных колясках? Тут уже никак не избежать ДТП (не путать с ДЦП). Понимаю, у Галины и Софьи Яковлевны нет другого выхода, кроме как терпеть друг друга и уживаться. Ситуация подводной лодки, из которой выхода нет. Почему таким людям нельзя дать возможность жить в отдельных комнатах, хоть таким способом проживать свою жизнь? Впрочем, это вопрос даже не к администрации. Она получила здание от государства. Если здание не очень большое, если на всех не хватает отдельных комнат, то винить нужно не администрацию, а тех, кто выделял деньги на строительство здания именно такого размера и вместимости.

Второе пожелание-претензия Галины. Ей нужен стационарный телефон. Мобильный аппарат у нее есть, сегодня без него, тем более инвалиду – никак. Но ей гораздо удобней стационарный радиотелефон.

– Мне запретили его проводить! – опять волнуется Галина. – У нас был капитальный ремонт, а тут надо стены сверлить, кабель проводить. Говорят, что нельзя…

История немножко непонятная. По словам Галины, ее знакомый добивался на «Белтелекоме», чтобы поставить ей телефон. Там ему объяснили, что линию согласны проложить, но администрация не разрешила. С другой стороны, понять можно и администрацию: не так просто получить деньги на капремонт, еще трудней его провести, а потом, выходит, опять сверлить-бурить? Прямо говоря, перед администрацией стоит и всегда стоял один, но неизменный вопрос: как угодить всем – и проживающим, и проверяющим? И у меня вопрос: кто важней – проживающие или проверяющие? Интернат построен для тех, кто в нем живет. Но проверки обычно направляет вышестоящее начальство. С которым положено дружить. Желательно по должности,  а лучше, если это получается по-человечески. Многие вопросы тогда просто не возникают, а если возникают, то… как-то сами собой решаются. Разве не так?

Жизнь и прочие неудобства

У инвалида все-таки бывает своя, личная жизнь. И вне интерната, и внутри него. Так, Галина Далидович была замужем. Понятно, что муж тоже был инвалидом. Как говорится, уже общий интерес. А если возникнет симпатия и приязнь, вот вам и семья.

Это другая жизнь. Тоже жизнь, но другая. Мы с ней не знакомы. Я не предлагаю познакомиться с ней кому-нибудь конкретно, но помнить о наличии такой жизни нужно. Всего лишь. Еще нужно помнить о том, что инвалиды не совсем соответствуют общепринятому представлению о человеке как таковом. Лучше сказать, что они такие же люди, как и другие. Но им не повезло.

В общем, Галина нашла свою половину. С мужем они прожили почти 20 лет. У них была отдельная большая комната. В ней теперь живут три человека. А Галина живет с Софьей Яковлевной. Муж умер, комнаты нет. Осталась только память о нем. Ее лучше переживать отдельно от всех.

Хорошо понял Галину, когда увидел давнюю фотографию: она молодая, веселая, смеющаяся; и муж, очень даже симпатичный человек, со скрытой печалью во взгляде. И оба на колясках. Вам что-то добавить, или вы сами все поняли? Все помнят только свое прошлое, так устроен человек…

Если человек физически – инвалид, то духовно может быть совершенно иначе. Я мог бы привести много примеров, но не стану. У нас здесь конкретная жизнь и конкретная судьба. Не очень веселая…

Избранные и не очень

Галина высказала мне общеизвестную мысль: кто-то живет лучше, кто-то хуже. Так думают все люди, только Галина отличается от них своими физическими недостатками. Правда, в ее ситуации стоит задуматься о другом: кто ей может помочь, как, и есть ли этот кто-то?

Нет у нее никого, кроме сестры. Но она работает всего лишь уборщицей. Не влиятельная, не доходная, вообще никакая работа. Нет у Галины значимых родственников, которые бы повлияли на условия ее жизни. Она считает, что все зависит именно от этого. Мол, есть у тебя за спиной важный родственник, будешь жить припеваючи даже в интернате. Я не буду утверждать, что это так. Впрочем, говорить, что это совершенно не так – тоже не буду. Думаю, меня все поймут…

Галина передала мне список тех, кто живет в отдельной комнате, со своей мебелью, со всем шлейфом бытовых приборов и прочего. В списке 13 фамилий. Разумеется, я не стал ходить по комнатам и проверять. Кто бы и что стал мне говорить? Кто я вообще такой? Кстати, это выяснилось только в конце. Об этом давайте в конце и поговорим.

Еще Галина недовольна тем, что у нее есть холодильник, но поставить в комнате она его не может. Некуда. Не хватает жизненного пространства. К слову, у зарубежных психологов есть понятие этого самого жизненного пространства. По их исследованиям, на одного человека должно приходиться не менее 15 квадратных метров и отдельная комната. Желательно, с отдельным санузлом. Иначе, конфликты будут возникать постоянно. Увы, для нас это пока недостижимая мечта. Собственно говоря, из коммуналок бывший СССР стал вылезать совсем недавно. Многие продолжают жить в коммуналках. Но инвалидам в них жить запрещается категорически. На самом деле, все по-другому.

Холодильник Галины стоит у знакомого в кладовке. Полученной в детском доме специальностью – секретарь-машинистка – воспользоваться она тоже не может. У нее была даже пишущая машинка. На ней она печатала стихи мужа, которые публиковались не раз в нашей газете. Во время уборки машинку выбросили. Концов теперь не найти.

– Да, – говорит Галина, – я не ветеран войны и не ветеран труда, никаких наград у меня нет… Но ведь я тоже человек! Я здесь 25 лет живу! И что же, я не заслужила отдельной комнаты?!

Галина опять волнуется, слова застревают в горле. Их я понимаю больше шестым чувством. Правда, ответить я ничего не могу. Только слушаю. Чтобы ретранслировать их потом нашим читателям. Их число потихоньку растет.

Теперь  наступило, по выражению Светланы Алексиевич, промежуточное время. Мы уже почти оторвались от СССР, но еще никуда не пришли. Про инвалидов в это промежуточное время все же вспомнили, вспомнили, что они есть. И от этого никуда и никому не деться…

Пора ставить… многоточие

Директор дома-интерната сейчас находится в отпуске. Мне удалось поговорить по телефону с Ингой Жудрик-Шулаевой, она теперь и.о. директора. Пусть простит Инга Александровна, но наш разговор я записал на диктофон. Передаю его содержание:

– Почему нельзя дать отдельную комнату Галине Далидович?

– Это интернат, а не квартира общего типа.

– Что же, нет никакой возможности?

– Нет.

– А почему ей нельзя провести стационарный телефон?

– Его можно провести только за свой счет. Мы этим не занимаемся.

– Но «Белтелеком» согласен.

Тут звонок прервался. Потом мы продолжили:

– Вы знаете, я был у Далидович. Она высказала свои претензии к администрации.

– Ну, я не могу обсуждать такие вопросы по телефону. Представиться можно кем угодно, а вас я не вижу. Сегодня я принимаю до 16 часов.

– Можно приехать и поговорить?

– Пожалуйста.

Кто же откажется от такой возможности? Я и поехал. Чего не сделаешь «ради нескольких строчек в газете»? Правда, получилась всего одна строка: Инга Александровна отказалась со мной беседовать. На том основании, что я не согласовывал свои намерения с комитетом по соцзащите. С Галиной Далидович у меня есть согласование. С комитетом по социальной защите Галины Далидович согласования у меня, к сожалению, нет. Автор даже не ведал, что мне нужно просить у кого-то разрешения на осуществление своей профессиональной деятельности. Кстати, врач-стоматолог, когда удаляет вам зуб, разрешения у вас не спрашивает. Он видит, что зуб больной, его уже не вылечишь, поэтому и удаляет.

А может, я ошибся, может, Галина Далидович просто пошутила и не хочет, чтобы наша газета защищала ее интересы? Но об этом она ничего не говорила. О какой защите речь? От чего защищать Галину Далидович? Ей нужна отдельная комната. Дом-интернат эту комнату выделить не в состоянии. Вины администрации в этом, в общем, нет. Так о чем спор? О том, что средств для относительно пристойной жизни инвалидов у государства не хватает. В этом и есть проблема Галины Далидович, директора дома-интерната, а также ее заместителя и всех инвалидов.

На фото автора: Галина Далидович со спины (анфас сниматься не захотела).

Сергей ШЕВЦОВ