Какое время – такие песни
Чем живет дом-интернат для престарелых и инвалидов в Минске на Ваупшасова,33?
С виду это вполне респектабельное, ухоженное здание. Деревья, асфальтированные дорожки, беседки, скамеечки во дворе. Местоположение – лучше не придумаешь. Окраина города, вокруг сосновый бор, шум проезжающих машин не очень мешает. Внутри, правда, немного мрачновато. Узкие темные коридоры, покрашенные то ли в синий, то ли в зеленый цвет. Я бы перекрасил в более оптимистичный тон. Да у меня денег на это нет, полномочий также. Я всего лишь журналист, приглашенный для откровенного разговора.
Нам хлеба не надо, работу давай!
Пригласила меня сюда Светлана Ивановна Марчук, человек с ограниченными возможностями. Здесь она, можно сказать, ветеран, живет, если не ошибаюсь, уже 20 лет. Сами понимаете, человек весьма информированный. И неравнодушный. Заместитель председателя первичной организации (есть такая в доме-интернате – С.Ш.) Партизанской районной организации ОО «БелОИ» г.Минска. Ей и карты в руки.
— У нас теперь ремонт идет, что хорошо. Тем более, капитальный. Например, будут полы менять, обои, — в общем, все. Повторю, это прекрасно. Но у трудоспособных жильцов дома-интерната нет никакой работы, понимаете? Раньше была, всем хватало. Вот одна фирма давала заказы на вязку жгутов, был цех по сборке электродеталей, швейный цех. Некоторые получали больше директора дома-интерната. В этом смысле мы жили общей со страной жизнью. Теперь ничего этого не осталось…
Тут надо пояснить одну особенность жизни дома-интерната. Тот, кто получает пенсию, 90% ее отдает государству. Скажем, у Светланы Ивановны пенсия около 800 тысяч рублей. Значит, на руки ей выдается 80 тыс. рублей. Сумма не то чтобы смешная, она вообще никакая. С другой стороны, государство ей предоставило маленькую комнату, обеспечивает одеждой, бельем, едой. В комнатке стоит телевизор «Горизонт» (у меня такой же), холодильник, кой-какая мебель, явно не от «кутюр». А вот кухонные принадлежности она покупала сама.
И за все остальное она тоже должна платить сама. Например, за два мобильных телефона. Ей они позарез нужны – для связи с внешним миром. Сидеть сиднем в полном одиночестве, в комнатушке, да ведь это как одиночное заключение. И в доме-интернате у нее полно подруг, уже хорошо. Но сколько можно общаться с одними и теми же людьми?
— Светлана Ивановна, а почему вдруг исчезла работа?
— Что касается вязки жгутов, тут я точно не знаю, это уже давно было. А вот цех по сборке электродеталей… Насколько я знаю, тогдашний директор дома-интерната запросил слишком большую арендную плату. Короче, не сошлись в цене. Да и потом возить и привозить детали куда-то, на окраину Минска, фирме было невыгодно… То же и со швейным цехом. А я вот знаю, что очень многие хотели бы устроиться диспетчерами. Просто сидишь за телефоном, принимаешь звонки, потом их передаешь. Понимаете, человек в коляске, но руки-то у него работают! А ведь это какая помощь нашим жильцам!
На территории дома-интерната появился продуктовый ларек. Можно купить самое необходимое. Например, колбасу по 100 тысяч рублей за килограмм или вареную, эта подешевле будет. Чай, кофе, печенье и проч. Но на все это нужны деньги. А их нет, потому что заработать их негде. Такова проблема. Как ее решить, пока непонятно.
Кризис, лекарства, краски и прочее
Кризис, конечно, больно ударил по белорусам (не по всем, естественно). Но сильней всего его последствия ощутили обитатели вот таких домов-интернатов. Ведь почти никто из их обитателей не могут обходиться без дорогих медицинских препаратов, которые чаще всего — импортного производства. Значит, чтобы закупать их, требуется валюта. А ее катастрофически не хватает. Тут бы закупить сырье или оборудование, какое уж тут лекарство…
Скажем, есть очень эффективное лекарство рисполет. Еще 2-3 года назад одна упаковка стоила около 75 тысяч рублей. Теперь вспомните теперешний курс доллара и попробуйте представить нынешнюю цену. А для полного курса лечения нужно несколько упаковок. Поэтому:
— Мы понимаем, что вины руководства дома тут нет никакой. Сколько выделят им лекарства, столько и у нас будет. Как говорится, третьего не дано, — спокойно замечает Светлана Ивановна.
Для справки: рисполет сейчас стоит порядка 400 тыс. рублей (специалист объяснил).
Как ни странно, кризис повлиял на невинное увлечение обитателей дома-интерната художественными поделками. Тут ими многие занимаются. Например, Светлана Ивановна расписывает посуду, бутылки. Она мне показала махонький пузырек с чем-то цветистым и объяснила, что стоит он 70 тыс. рублей. А потом показала расписанную тарелку, на что я мог только сказать: «Так ведь это продать можно!». А потом задумался: а как?
А вот еще один художник: Наталья Владимировна Янцевич. Она упорно ищет работу диспетчера на дому. Опыт есть, уже работала, но та фирма обанкротилась – кризис. Наталья Владимировна расписывает бутылки, но у нее свой художественный метод. Она говорит прямо:
— Да, я ищу такую работу и могу ее квалифицированно исполнять. И самое главное — мне краски нужны, а 10 моих процентов от пенсии – это 72 тысячи. Что я могу на них купить?
Как выражался в таких случаях Остап Бендер, дырку от бублика или от мертвого осла уши. Между прочим, не так давно Наталья Владимировна вышла замуж (ах ты, Боже, всюду жизнь!). Она – инвалид-колясочник, между прочим, весьма энергичная, симпатичная женщина с крепким, как я понял, характером.
А муж ее передвигается на протезах. Уж не знаю, каким образом, но ему удалось устроиться на курсы лифтеров.
— Вот он сейчас проходит практику, — замечает Наталья Владимировна. – Ну а потом может устроиться работать лифтером или в городе, или здесь же, в доме-интернате. Он сможет!
Судя по его характеру – сможет. Кстати, многие здесь увлекаются художественным творчеством. В какую комнату ни зайди, везде обнаружишь нечто эдакое, необычное. Правда, не надо думать, что дом-интернат – это бочка меда. В любой такой бочке можно обнаружить ложку дегтя. Я имею в виду то, что наиболее молодые и вполне еще трудоспособные ребята пьют. Получив свои копеечные выплаты, спускают их за 2-3 дня. Вот таким бы дать работу! Их здесь много, молодых. Они все разные: кто-то может и хочет работать, кто-то не особо стремится. И все же, дайте им шанс!
— Вы знаете, нас тут одевают, кормят. Но ведь нам большего хочется! Куда-то съездить, сходить в театр, в музей, нам хочется почувствовать себя такими же людьми. А для этого нам нужна работа. Очень многие хотели бы устроиться диспетчерами. Они все время на месте, владеют этой специальностью. Нашлись бы добрые люди…
Да, это бы неплохо было, если б такие люди нашлись. Что умней я могу тут сказать, чем: не хлебом единым жив человек. А ведь они все люди. Ну пускай у них есть физические недостатки, не всякую работу они смогут выполнять. Но ту, что смогут – дайте им.
— Бывает, ночью ноги болят, не до сна, — делится Светлана Ивановна, — стараешься заняться своей художественной работой. А красок нет, материала нет. Потому что денег нет. Негде их заработать!
Если б она одна такая была, то, наверное, проблему удалось бы разрешить. Но ведь не одна, далеко не одна.
Теперь так. Да, государство построило этот дом-интернат, содержит его постояльцев, поит, кормит, одевает, снабжает хотя бы элементарными лекарствами. Да, берет на себя содержание больных и престарелых. Все это прекрасно. Но разве это все? Неужели нельзя для этих людей сделать еще что-то, чтобы они почувствовали себя людьми?
— У меня два мобильника, домашний телефон, — заканчивает разговор Светлана Ивановна, — собираюсь подключиться к интернету. Все 10% от пенсии уходят на это. Любимым делом я заниматься не могу…
Протезы, питание и «особая» палата
У Натальи Владимировны Янцевич коляска с аккумуляторами. Один стоит порядка 900 тысяч рублей, а служат они 2-3 года. В следующей комнате, уже мужской, речь тоже зашла о колясках.
Здесь я познакомился с Игорем Клиницким, председателем местной первички при Партизанской РО ОО «БелОИ» г.Минска, инвалидом-колясочником, который тоже рассказал мне много интересного.
Поскольку большую часть времени он проводит на коляске, разговор о ней и зашел. Был, оказывается, в доме человек, который занимался ремонтом колясок, и весьма успешно. Но его отстранили: нет в штатном расписании дома-интерната такой ставки. Да и платили-то ему немного, тысяч 200. Сказали, что будут возить коляски на ремонт в город. Все это время колясочник должен проводить в постели, ибо ни одной подменной коляски нет. Весело? Тоскливо, иной раз завыть хочется.
Бывает, у коляски спустит колесо. А накачать его некому. Выехать на улицу невозможно. Человек прикован к одному месту. У кого-то есть телевизор, но если его смотреть весь день, вполне можно свихнуться.
— Да и коляски наши, — машет рукой Игорь, — одно название. Стоят дорого, а ломаются часто. Вот курево…
И это здесь проблема. Вообще курить никто не запрещает. Но не в доме. Нужно выезжать на улицу. Кто-то здесь покурил в постели: в результате попал в обыкновенную больницу. Дальнейшая его судьба неизвестна…. После этого – строгий запрет. Но курящий народ все равно ухитряется находить тайные места. Правда, если ловят, то штраф.
— Заведующая говорит: закрывайтесь на ключ и на балкон идите курить, — горячится Игорь. – Так у нас и балкона нет…
Как же быть? Да вот так и жить. То ли это исправительное учреждение, то ли дом-интернат для престарелых и инвалидов…Я не зря применил это выражение. Штука вся в том, что есть тут нечто от штрафного изолятора. Выпил человек лишнего – в изолятор, курил в постели и прожег простыню – туда же. На какой-то срок?
— Навсегда, — мрачно говорит Игорь. – Их там милиция охраняет. И никуда не выпускают.
Это что-то новенькое: в доме-интернате – и милиция. Конечно, люди здесь разные, есть и отсидевшие полжизни в колониях. И все же, все же… Называется «спецуха». Сейчас там практически никого нет, кто сидел, сплошь нарушители режима. Это правильно? Это гуманно?
— Я в Минске всю жизнь по общагам жил… Но когда вот такие порядки начинают вводить, я считаю, это перебор. Нет, порядок должен быть. Но не таким же образом!
— Ковры вешать нельзя, — продолжает Игорь, — полки и так далее. Да мы с вором или разгильдяем сами бы разобрались. А то выходит нам говорили: это ваш дом. А получается тюремный почти режим…
Я, пожалуй, добавлю к его словам вот что. Все население дома-интерната родилось и выросло в Советском Союзе. Воспитание было соответствующим. Как вы думаете, смогут они измениться после попадания в дом-интернат? Сразу станут белыми и пушистыми? Это уже что-то из области фантастики, к сожалению…
И последнее. Пользуясь случаем, дам объявление:
Янцевич Наталья Владимировна ищет работу диспетчера на дому, владеет компьютером, имеет мобильный телефон VELCOM 379-45-70, диспетчером уже работала, опыт есть.
Дать объявление в рекламной газете она не может, денег не хватит. Добрые люди, отзовитесь, помогите человеку с ограниченными возможностями. Добрые люди! Наталья Владимировна, и автор надеются, что вы есть. И отзоветесь.
Сергей ШЕВЦОВ
Комментарии
Ганс Брюкенс
2012-03-07 10:59:07
Плевать на работу, комнаты с оложенным метражом дайте. А то, как к родственнику прописаться, так говорят мол метража не хватает. А вот в доме для инвалидов на 20м. - 4 человека!
Авторизуйтесь для комментирования
С 1 декабря 2018 г. вступил в силу новый закон о СМИ. Теперь интернет-ресурсы Беларуси обязаны идентифицировать комментаторов с привязкой к номеру телефона. Пожалуйста, зарегистрируйте или войдите в Ваш персональный аккаунт на нашем сайте.