Дети войны и современность

Сколько у нас осталось ветеранов войны? Точную цифру не назову, но, думаю, счет пошел уже на десятки. Есть еще дети войны. Их гораздо больше. Но и они постепенно уходят – жизнь есть жизнь, смерть есть смерть…

В редакцию пришел Виктор Петрович Мазаник. Лично у него проблем не было. Он выступал, так сказать, в роли посредника. Хлопотал о своем друге, Владимире Петровиче Ладутько. Виктор Мазаник дал адрес и телефон. Мне оставалось только приехать и поговорить с Владимиром Петровичем, инвалидом 1-й группы – у него ампутированы обе ноги. Правда, возникли проблемы с поиском Владимира Ладутько. С них и начнем.

***

Дело в том, что у меня был точный адрес: улица Кульман, 2а. Место знакомое, эту улицу проезжаю всякий раз, когда добираюсь до работы. Правда, я хотел как лучше, а получилось как всегда. Адрес оказался не совсем точный. Дом 2 нашел, а дома 2а, как впоследствии выяснилось, в природе вообще не существует. Три раза обошел этот конец улицы, раз пять расспрашивал встречных – ничего не понял. Дважды звонил Владимиру Петровичу, только во второй раз догадался спросить у него правильный адрес: улица Цнянская, дом 2, корпус 1.

Кстати, дом 5-этажный и, разумеется, без лифта. Пока не считаю себя стариком, но ступеньки мне показались слишком крутыми. Хотя обе ноги все еще при мне. Владимир Петрович меня уже ждал. В инвалидной коляске, которую ему выделили бесплатно. После ампутации второй ноги. Об этом поговорим ниже. Собственно, мне хватило одного взгляда, чтобы понять, в чем нуждается Владимир Петрович и как он живет. Прошу прощения, но опыт – это великое дело. Квартира была обставлена в стиле 80-х годов прошлого века: неизменная стенка, диван-кровать, журнальный столик. Ничего лишнего. Более-менее спартанская обстановка.

Одиноко живет Владимир Петрович, отшельником. Где-то с марта он ни разу не покидал свою двухкомнатную кооперативную квартиру. Но обо всем по порядку.

***

Все тот же опыт подсказал, как пройдет встреча. Так и вышло. И я очень хорошо понимаю этот формат. Владимир Петрович далеко не единственный человек, который попал в такую ситуацию. Только три-четыре человека из этого длинного списка не жаловались на одиночество, бытовые проблемы и недостаток общения. Все эти люди родились в другое время и были гораздо моложе Ладутько. Он все же родился в СССР, где как раз общение не было дефицитом.

Владимиру Петровичу 77 лет, он появился на свет в достопамятном 1938 году. Войну он встретил ребенком.

– Я родился в Червенском районе, на лесном хуторе, – начинает он. – В 1939 году мы переехали в Червень. В 1941-м отец ушел на фронт, а мы остались. Жили в собственном доме: мать, бабушка, дедушка, брат и я…

О войне, о том, как тогда жили, о подробностях той жизни Владимир Петрович почему-то не рассказывал. Да мне это было и не очень надо. Моей матери было 14 лет, когда началась война. Мама мне все и рассказала. Червень или Климовичи, какая разница? Везде было одинаково тяжело.

После войны, достигнув призывного возраста, Володя Ладутько стал солдатом. Служил он в уже полузабытой ГСВГ – Группе советских войск в Германии. Военная специальность – радист. Хочу заметить, в тогдашней ГДР, Германской Демократической Республике, служить доверяли далеко не каждому. Был Восточный Берлин, был Западный, НАТО, американцы, англичане, французы – в общем, капиталистическое окружение. Напомню, что у нас тогда был, так сказать, социализм. Плохо это было или хорошо, уже не важно. Все давно в прошлом.

***

Владимир Ладутько служил три года. После армии его путь был вполне традиционным: завод имени Орджоникидзе, ученик слесаря, профессиональный рост и т.д. От других заводов этот отличался тем, что выполнял заказы ВПК – военно-промышленного комплекса. Вся БССР была единым компактным монтажно-сборочным цехом ВПК. У нас не делали ракеты и танки, самолеты и корабли, у нас занимались проектированием и изготовлением сложных приборов для военной техники. Потому мы и жили тогда лучше других советских республик. И опять напомню – их было пятнадцать.

Время шло, разряды повышались, со временем Ладутько попал в экспериментальный цех.

– Очень интересная там была работа, – с живостью вспоминает Владимир Петрович. – Сложная, ответственная. Мне нравилось там работать. С предприятия на предприятие я не бегал…

Стоит только добавить, что с таких предприятий и не бегали. Интересная и перспективная работа, высокая оплата – куда от этого бежать? На Север.

***

При чем тут Север, если есть хорошая работа? Как говорил булгаковский Воланд, квартирный вопрос их испортил. Где жил с семьей Владимир Петрович, он не говорил. Думаю, в общежитии. Как раз в это время начали возникать первые квартирные кооперативы. С жильем тогда были проблемы, очереди на получение квартиры были длинными и запутанными. Попасть в такой кооператив было тоже большой проблемой. Ну а если вы попали, то вносите первоначальный пай, 40% от стоимости жилья, а потом долгое время платите каждый месяц.

Сейчас ситуация немножко другая: квартир много, но за них нужно много платить сразу. Скажем, возле нашего подъезда регулярно появляется объявление: куплю квартиру в вашем доме, заплачу все коммунальные долги и т.д. Видимо, так дешевле, чем купить новую квартиру? Этого не знаю.

Короче говоря, Владимир Петрович решил заработать на первый взнос на кооператив. Так он попал в шабашку. Их собралось 11 человек. Появился прораб, руководитель коллектива шабашников. В таких случаях его задача – найти работу там, где больше платят, то есть на Севере. Прораб нашел работу аж в Ямало-Ненецком автономном округе, на полуострове Таймыр. Работали в поселке Тазовский. Три с половиной месяца, все короткое время северного лета. Объект строительства – гастроном. Работать приходилось топором, с каким Владимир Петрович был на «ты». Вообще, кто попал на Север, уже никогда его не забудет. Строгая сдержанная природа, простые отношения между людьми, я это тоже помню. До сих пор жалею, что уехал из Республики Коми…

Заработал Владимир Ладутько около 1 700 еще полноценных советских рублей. Помогли родители, удалось заплатить первый и самый важный взнос за кооператив. После шабашки Владимир Петрович пошел работать на завод имени Ленина, тоже выполнявший заказы ВПК. Там Ладутько трудился наладчиком радиоаппаратуры.

***

Мы говорим, и я обращаю внимание на фотопортрет красивой женщины на стене. Полагаю, это жена Владимира Петровича. Но где она? Спрашиваю.

– Да, это моя жена, Нина Александровна, – голос собеседника неуловимо меняется. – В 2004 году она умерла… Онкология… Нина работала на заводе Вавилова монтажницей. В 90-е работы не стало, жена устроилась вахтером на «Беларусьфильме». До последнего дня работала… Я, помню, попросил ее: давай я по грибы съезжу. Ну и поехал… А когда приехал, нашел ее на полу…Два метра не дошла до кровати…Было ей 60 лет…

У Владимира Петровича две дочки. Одна живет в дачном домике возле Руденска. Все тот же квартирный вопрос. Младшая дочка работает в торговом доме «На Немиге», развелась с мужем, воспитывает двух внуков Владимира Петровича. Тоже скиталась по общежитиям, но все же квартиру получила. Она заходит к отцу, покупает продукты, а готовит Владимир Петрович сам. Вот так он и живет. Что касается болезни, из-за которой он стал инвалидом, то это отдельная история. Странным образом история болезни накладывается на историю жизни.

***

Маленький Володя Ладутько был в оккупации, этого он сам не забудет, это и нам не стоит забывать. В то время у Володи обуви не было, бегал босиком. Мороз не мороз, грязь не грязь, а жить надо. К тому же, как выяснилось много позже, у его дяди была похожая болезнь ног.

– Я ж никогда не забуду, – говорит Владимир Петрович, – как мы мерзлую картошку собирали, а я босой. Мать потом делала из этой картошки блины. Ну, понятно, я босиком был… Когда молодой, ничего не страшно… Станешь старым, болит все…

Если бы молодость знала, если бы старость могла… И моя мама мне рассказывала о мерзлой картошке, как моя бабушка делала из нее лепешки. Как раз в то же время. У Владимира Петровича все закончилось атеросклерозом на ногах. Это сужение сосудов, кровь плохо циркулирует по венам. Нога постепенно отмирает.

Еще Владимир Петрович любил рыбалку, и летнюю, и зимнюю. Сам и признался:

– Помню, ловили мы рыбу на Вяче. Ну и такое дело, возле берега не клюет. Что мы делаем? Снимаем сапоги, заходим дальше от берега, по колено в воде. И клев начался! Одну за другой таскаем! Я потом в костре ноги отогревал… Сунул ногу почти в огонь – не чувствую! Вот оно мне потом и боком вышло… Держи ноги в тепле, а голову в холоде. Учат нас, учат, а мы все не понимаем…

Владимир Петрович отправился в поликлинику. Все это кончилось 2-й группой инвалидности. Врач сказал прямо: у вас, больной, начинается атеросклероз. Первая инвалидность была в 2013 году. Сколько раз Владимир Петрович лежал в больнице, он уже и сам не помнит. В общем, больница стала для него практически вторым домом. Все начиналось с незаживающей раны на ступне. Понятное дело, была целая куча рецептов. Лекарства Ладутько пил каждый день и помногу. Но процесс остановить уже было нельзя, сделали первую ампутацию.

Владимиру Петровичу изготовили протез. Он пытался ходить на нем, но не очень удачно. Только по квартире. К нему приходила медсестра, делала перевязки. Тогда же начались проблемы со второй ногой. Все повторялось в той же последовательности: вначале незаживающая рана на ступне, боль и невозможность передвигаться. Увидев это, медсестра сказала Ладутько: вам срочно нужно в больницу. Врач был категоричен: если хотите жить, то вас спасет только ампутация.

– Я и спрашиваю доктора: неужели не спасете последнюю ногу? Как же мне жить? Было это в 2015 году, перед Новым годом. Раз так, говорю, дайте мне хотя бы Новый год дома встретить! Отпустили домой. Мне еще сказали: госпитализировать мы можем только после ампутации. Вот так оно все и вышло…

Я понимаю врача: он прекрасно знает, что консервативное лечение больному не поможет уже ничем. Поэтому у него остается только один способ сохранить жизнь пациенту – ампутировать ему ногу…

***

Во время беседы в голову пришел закономерный вопрос: а чем я могу помочь Владимиру Петровичу Ладутько? Только предав наш разговор гласности. Это я ему и объяснил. Он согласился.

– Знаете, ко мне один раз приезжала «скорая». То не ехали, говорили, что нет людей вас снести с пятого этажа до машины, а тут приехали. У санитара была складная коляска. Он ее разложил, посадил меня, привязал. Так мы и спустились вниз. Вот бы мне такую коляску! Я бы смог собрать деньги, дочки бы помогли, друзья… Да вот у нас в Беларуси такие коляски не делают…

Пенсия у Владимира Петровича неплохая, 4 миллиона старыми рублями. Думаю, он и правда собрал бы нужную сумму. Но такие коляски делают в Чехии. Вопрос: кто поможет Владимиру Ладутько раздобыть ее?

Сергей ШЕВЦОВ

Фото автора