2. Кто виноват и что делать?

(Продолжение. Начало в № 11, 11 марта 2016 года)

Собственно говоря, а зачем я пишу эту статью? Отбываю номер, поскольку в город Лида все же съездил? Или действительно хочу разобраться в этой неприятной истории? Хочу. И пытаюсь понять, почему до того, как попасть в больницу, Иосиф Скоринко любил самостоятельно гулять по своей улице Чкалова, а после больницы лежит. Понимаю, что Иосифу Викентьевичу уже 85-й год. Хотя возраст не влияет на желание жить. Это многое объясняет. Но не все. Попробуем поискать ответы на два вопроса: кто виноват и что делать?

Учет и контроль

Самая главная проблема медицины заключается в том, что денежных средств на нее вдруг перестало хватать. Кризис все же имеет место быть. Имею в виду все те же финансы. Для медиков это очень удобно: все свои проблемы можно объяснить недостаточным финансированием. Но мне кажется, что кризис сначала наступил в головах людей.

Без цитат из классики здесь не обойтись. Лучше булгаковского «Собачьего сердца» положительно на ум ничего не приходит. Итак, монолог Филиппа Филипповича Преображенского о разрухе: «Что такое эта ваша разруха? Старуха с клюкой? Ведьма, которая выбила все стекла, потушила все лампы?.. Это вот что: если я, вместо того, чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя петь хором, у меня настанет разруха. Если я, входя в уборную, начну, извиняюсь, мочиться мимо унитаза и то же самое начнут делать Зина и Дарья Петровна, в уборной начнется разруха. Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах. Значит, когда эти баритоны кричат «бей разруху!» – я смеюсь».

Больше к этому нечего добавить. Во все времена люди оставались людьми, ни лучше, ни хуже. Особенно они не менялись и не изменились. Допускаю, что вообще не изменятся.

С Алиной Русецкой на эту тонкую тему мы специально не говорили, но она поступила в точности по «Собачьему сердцу» – по-ленински все контролировала. Что делать, если разруха в головах никуда не делась?

По два раза в день дочь приезжала в больницу и внимательно следила, как лечат отца. Например, лечащий врач, по словам Алины, лечила Иосифа Викентьевича в основном антибиотиками. Ни в коме случае не сомневаюсь в профессионализме врача, я всего лишь журналист. Могу высказать только опасения. Общеизвестно, что антибиотики могут вызвать диарею или дисбактериоз.

– Вы знаете, когда приезжала к отцу, – рассказывает Алина, – у него вся постель была в фекалиях! Я по три раза в день стирала его белье. Отец ничего не ел. Я посмотрела на все эти дела и говорю врачу: назовите мне лекарства, я сама куп-лю и привезу, если у вас таких нет. Нет, отвечают мне, мы дадим таблетки, и все пройдет. Ничего не проходило. Я уже натурально бояться стала, что залечат отца до смерти! Ну, вы понимаете…

Понимаю. Может случиться непоправимое. Как писал Сергей Довлатов, непоправима только смерть. Здесь уже не помогут ни 1-я, ни 2-я группа инвалидности. Все не очень сложно, была сильно нарушена микрофлора желудка, он пищу не принимал. Микрофлору нужно было восстанавливать. Кто и как восстановит ее в больнице, где все поставлено на поток, на конвейер? Если всем перловка, то почему этому больному гречка? Думаю, даже физически невозможно всем угодить. Все люди одинаковы, но болезнь у каждого проходит по-своему. И опять вопрос: что делать?

Не лирическое отступление

Какая уж там лирика… Да это вовсе не отступление, оно целиком ложится в канву повествования.

Дело в том, что Иосиф Скоринко – самый обычный человек, у него не было в трудовой биографии руководящих постов, высоких должностей. Он участвовал в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. В Брагине я видел много таких людей со всех концов СССР. Главная их черта как раз обыкновенность, если хотите, заурядность. На местной почте они выстраивались в длинные очереди, чтобы послать домой посылки с тушенкой и прочими «деликатесами» того же порядка – случился Чернобыль, да только СССР оставался самим собой…

Имея в виду эту обыкновенность Иосифа Скоринко, нетрудно догадаться, как именно его лечили и почему шкаф упал на него. Другими словами, лечили его так же, как и всех остальных – обыкновенно. Он получал то, что и все. Понимаю Алину Русецкую. Понимаю, зачем она подчеркивает участие отца в ликвидации последствий на Чернобыльской АЭС, зачем напоминает, что отец видел войну такой, какой она была. У него больше нет никаких эпохальных достижений. Это достоинство или недостаток – быть обычным? Если спросить у меня, то я отвечу: достоинство.

Таких, как Иосиф Скоринко – 99 процентов населения как Беларуси, так и любой другой страны, хоть США, хоть Зимбабве. А кто входит в тот самый 1 процент? Ученые, творческая общественность, спортсмены, предприниматели – все, кого Бог наделил талантом, кто известен граду и миру. Можно ли причислить сюда тех, кто чем-то когда-то руководил?

Не хочу противопоставлять одних другим. Все просто вошло в привычную колею, где есть Ваньки и Иваны Ивановичи. И ничего тут изменить невозможно. Ни теперь, ни впоследствии. Точка.

Борьба за отца

Алина Русецкая, конечно, отдавала себе отчет в том, что лечение и уход за отцом оставляют желать лучшего.

– Отец ничего не ел, – говорит она. – Я уже не знала, что ему везти, чем кормить… Пришла к выводу, что ему нужно давать все протертое, готовить потроха, гранат, детское питание. Что из этого могли предложить в больнице? Да ничего…

Старая песня о главном: если вы попали в современную больницу, вам полезно иметь жену или преданную дочку. Добавьте к этому квалифицированное лечение – значит, все будет хорошо. Но тут уж как повезет. Жена или дочка у вас есть, а лечения нет. Или наоборот.

– Посмотрела я на все это, поездила в больницу, – продолжает Алина, – и сказала заведующей отделением, что заберу отца домой. И эпикриза не надо. Эпикриз я все же получила, но там ничего об упавшем шкафе сказано не было. Мол, это не имеет отношения к состоянию больного. По-о-озвольте?! А гематома на руке? А то, что после инцидента отец стал таким раздражительным?..

Отца Алина забрала из больницы с обострившимся бронхитом, кашлем, диареей и проч. Теперь Иосиф Викентьевич восстанавливается после напряженного лечения. Я не стал с ним говорить, не хотелось портить ему настроение.

– Знаете, отец начал разговаривать, – оживленно продолжает Алина. – Уже хорошо. Когда потеплеет, будем потихоньку выходить. Я вот цветы во дворе высаживаю. А отец очень любит цветы. Бывало, каждому цветочку радовался…

Как это по-человечески… Так и надо.

И опять шкаф

Мне показалось, что об этом злосчастном шкафе уже знает полгорода. Впрочем, это только мое впечатление. Наконец добрался до больницы, сначала ошибочно посетив поликлинику. Разыскал заведующую, предложил ознакомиться с письмом Алины Русецкой. Высказывать свое мнение она не стала, но письмом заинтересовалась. Поняв, что ошибся, попрощался.

Центральная районная больница мне не понравилась своей разбросанностью. Тем не менее, отделение пульмонологии и кабинет главного врача разыскал. Увы, это было единственным успехом: и главврач, и заведующая были на консилиуме в реанимации. Понимаю.

Уже сидя на кухоньке дома Алины Русецкой, узнал, что после падения шкафа младший медперсонал в полном составе получил по выговору. Алина объяснила мне:

– За технику безопасности в отделении отвечает сестра-хозяйка. Если что-то не так, она сообщает об этом дежурной сестре, а та – заведующей отделением. Последняя ставит в известность главного врача, он отдает распоряжение столярам – устранить.

– Понятная схема – снизу вверх. Ну а что же столяры?

– Я с ними тоже поговорила. Они ответили, что им не дают ничего: ни гвоздей, ни дюбелей, ни других материалов для ремонта: мы, говорят, сами достаем все нужное.

Как интересно. Но ничего нового. Медицина, особенно провинциальная, обеспечивается, как и культура, по остаточному принципу. Это тем более странно, учитывая, что население Беларуси стремительно стареет. В провинции этот вопрос обостряется на глазах. Молодежь едет в города, оставляя немощных стариков, так сказать, в сельской местности. Это такая тяжелая тема, что я обойдусь только констатацией факта.

Дело в том, что давно не является секретом то, что врачи – тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Они тоже хотят жить в городах, где больше комфорта, а до работы можно добраться общественным транспортом, если на машину пока не хватает денег. Вот только врачей в провинции сильно не хватает…

Алина Русецкая написала главному врачу, изложила свои претензии. Ей ответили: да, шкаф упал на больного, но больница в этом не повинна. Иосифу Скоринко объяснили, что он, видимо, сам раскачал шкаф, тот и упал.

– Я ведь почему и говорила о психиатрических экспертизах! – продолжает Алина. – Отца ведь объявили неадекватным! Сам раскачал шкаф и сам под него лег! Может ли такое быть?!

Не может. Но все возможно в наших палестинах. Во втором ответе главврача сообщается, что шкаф и не должен был быть закреплен, под ним, дескать, необходимо убирать.

Алина Русецкая обратилась к адвокату. Тот узнал причину обращения и спросил прямо: чего вы добиваетесь? Хотите материальную компенсацию? Хочу, чтобы виновные были наказаны, ответила Алина. Адвокат между делом сообщил, что знаком с заведующей отделением, она, мол, хороший специалист и прочее в том же духе.

– После этого я поняла, что ничего не добьюсь, – устало подытожила Алина. – Ничего не получится…

*  *  *

Как найти черную кошку в темной комнате, если ее там нет? Приблизительно такая задача стояла и передо мной. Решил ее ваш покорный слуга по-своему: с главным врачом больницы Генрихом Эдмундовичем Эйсмонтом поговорил по телефону. Предварительно включив диктофон.

– Как вы прокомментируете то, что на больного упал шкаф?

– Да, это было, никто этот факт не скрывает. Почему упал шкаф? Ну, этот вопрос нужно задать тому взрослому человеку, который находился в палате.

– Значит, виноват больной?

– Нет, никто не говорит, что он виноват, что вы! С Алиной Русецкой мы неоднократно беседовали. Все вопросы мы с ней обсудили. Все жалобы везде она уже написала. Но это никак не повлияло на состояние здоровья ее отца. Повторяю, шкаф не должен был быть закреплен. Он новый. Ну, я не знаю…

Я тоже не знаю. Одно мне точно известно: сам шкаф все-таки был, а потом упал. Главный врач это признал тоже. Но не сказал, кто же все-таки в этом виноват? Возможно ли, чтобы в больнице мебель падала на больных?

Кто ответит на этот, в общем-то, простой вопрос?..

Сергей ШЕВЦОВ

Минск-Лида-Минск