Мысли на бумаге

Валерий

ВАСИЛЕВСКИЙ

Все будет хорошо!

Житейская история

Любовь – это когда тебя понимают.

Понимание – самая короткая дистанция

к другому человеку. Тебе ничего доказывать

не надо. И ты можешь позволить

себе находиться в любом состоянии.

Представляешь: ты обессилен, а тебя

понимают. В ответ такая реакция идет!

Валентин Гафт

Ранним утром Генка, прораб совхоза, и шофер бортового «уазика» Толик выехали из родного поселка в областной центр по делам. Генка рассматривал документы, а Толик, дымя сигаретой, делал свое шоферское дело. Мелькали деревья и кусты, впереди был очень крутой поворот, прозванный в народе «тещиным языком». Ходила байка, что женщина прокляла своего нелюбимого зятя-шофера, который разбился насмерть на этом повороте, чем не только открыл здесь счет авариям, но и дал ему название. С тех пор кто-нибудь из шоферни или мотоциклистов нет-нет да и слетит в кювет, случались и лобовые столкновения. Из-за крутизны поворота нельзя было увидеть, что происходит за его изгибом.

На повороте Генку прижало боком к кабине, и на мгновение, оторвавшись от бумаг, он увидел впереди грузовик, который несся прямо на них, шел лоб в лоб и становился все ближе и ближе. Потом был сильный удар, и Генка куда-то полетел. А летел он через лобовое стекло на разрисованный солнечными бликами асфальт.

***

Сотрудников ГАИ и машину скорой помощи вызвал мимо проезжавший мотоциклист. Толику помощь уже не понадобилась, а Генку, у которого на голове было кровавое месиво, срочно доставили в нейрохирургическое отделение областной больницы. Там же с различными травмами оказался и водитель грузовика.

Спустя какое-то время из операционной вышел доктор. Он сообщил Светлане, что ее брат получил тяжелую травму головы и находится в коме. Сколько она продлится, неизвестно. Но есть и подозрение на повреждение позвоночника.

Сидя возле кровати брата, Светлана горько плакала. Маленькой девочкой она потеряла мать и уже знала, что значит лишаться близкого человека. Брат заменил ей умершую мать и отца, которого она никогда не знала, а сейчас он сам находился на грани жизни и смерти. Светлана дни и  ночи проводила возле постели Геннадия и молила Бога, чтобы брат пришел в себя. Просила и Генку, чтобы он не сдавался, боролся за жизнь.

Цепкие объятия смерти, в которых почти два месяца находился Генка, наконец-то разжались, и, полуживой, он приподнял воспаленные веки. Первое, что он увидел, были крылья ангела, которые по мере возвращения его «оттуда» все больше становились похожи на полы медицинского халата. Наконец он различил в окружающем его тумане хрупкую фигурку медсестры, вошедшей в палату.

Генка вдруг осознал, что жив, и возликовал. Попытавшись открыть глаза пошире, он едва не ослеп от яркого дневного света, проходившего через стекла больших окон на белые стены и потолок. Его койка была обставлена какими-то приборами. Медсестра, сменив капельницу, что-то отметила в листке, лежащем рядом на столике. Она вышла из палаты, тихо прикрыв дверь, и Генка услышал в коридоре знакомый голос:

– Как он? Уже пришел в себя? К нему можно?

– Да, проходите, – ответила медсестра.

Вошла Светлана в накинутом на плечи медицинском халате. Подойдя к койке, она положила ладонь на его неподвижно лежащую Генину руку:

– Здравствуй, Геночка! Ну, наконец-то!

– Здравствуй, сестричка! – слабым голосом ответил Генка.

Собрав все силы, он попытался приподняться с кровати, но не смог. Тело было каким-то чужим и очень тяжелым.

– Тихо, тихо! Вам нельзя двигаться, – бросилась к нему вошедшая медсестра.

Генка с ужасом посмотрел туда, где под одеялом должны были быть ноги. Судя по форме складок одеяла, они там находились, но он их не чувствовал. Как будто от долгого лежания они онемели. Усилием воли постарался пошевелить большим пальцем ноги. Никакого результата. С видимым напряжением на лице он повторил свою попытку. Нога не двигалась. И тут Генка понял, что больше ходить не сможет. Слезы отчаяния и обиды потекли по его небритым щекам. В немощной злобе он скомкал пальцами одеяло. Приступ рыданий сотряс его тело, потом еще один, и слезы покатились на подушку. Он отвернулся, пряча от Светланы лицо.

Медсестра тактично сказала Светлане:

– Ему вредно волноваться. Вам лучше уйти.

– Да-да. Уже иду… Извините… – сказала сестра и вышла из палаты.

Медсестра умелым движением ввела в вену дозу успокоительного со снотворным. Во сне Генка видел зеленую поляну с мягкой травой и речку. Ловко подпрыгнув, он отбил руками волейбольный мяч, который, легко отскочив от сильных рук, полетел высоко в бездонное небо. Оступившись, Генка упал на траву. Хотел сразу вскочить, но не смог.… Как будто что-то держало за ноги. Обернувшись, он увидел вместо ног две деревянные подпорки. Дико закричав, Генка проснулся в холодном  поту, озираясь по сторонам. Стоящий на столике будильник, уверенно тикая, отсчитывал время его бесполезной жизни.

***

Врачей не на шутку беспокоило состояние Геннадия. Его сильному молодому организму удалось справиться с травмой головы, едва ли совместимой с жизнью. Но повреждение нижнего отдела позвоночника нарушило нервные окончания и лишило его способности двигаться, сделав парализованным до пояса. И теперь врачи беспокоились не за физическое здоровье Геннадия, а за его психику.

Генка лежал на койке, часами глядя в потолок. Полностью потеряв интерес к жизни, он впал в глубочайшую депрессию. Состояние его с каждым днем становилось все тяжелее. Навещавшие его люди только усугубляли положение напоминанием о том, что когда-то он был нормальным человеком, а не инвалидом. А ведь ему всего 22 года!

Беседы с психологом не дали никаких результатов. Напротив, после них Генка полностью замкнулся в себе и все время молчал, снедаемый сознанием собственной неполноценности. Светлана приходила в палату каждый день и сидела у кровати. Но Генка не замечал ее. Он думал:

– И чего она сидит возле меня, немощного, урода, обреченного в лучшем случае на инвалидную коляску? На что она надеется, может, на чудо? Так это бывает только в сказках.

От этих мыслей его лицо становилось еще более мрачным. Желание умереть возрастало с каждым днем.

– Ну почему тогда не погиб, как Толик, сразу? Лучше смерть, чем такое жалкое существование, – думал Геннадий. И смерть снова начинала кружиться над ним, овевая могильным  холодом  стены больничной палаты.

Врач-хирург прошелся по кабинету и, сдвинув брови, задумался. Затем подошел к стенду, включил свет и еще раз внимательно посмотрел на рентгеновские снимки. На черной пленке были отчетливо видны ребра, позвоночник и кости таза. Потирая подбородок, он открыл историю болезни. Пробежав глазами несколько листков, отложил  папку и направился в палату.

– Добрый день, Геннадий!

Генка посмотрел на него равнодушно и отвел глаза.

–  Я хочу с тобой поговорить вот о чем. Сегодня я изучал твою историю болезни и пришел к выводу, что тебе можно вернуть способность ходить.

Генка резко повернулся, и его глаза вспыхнули нездоровым, полусумасшедшим блеском.

– Это, естественно, произойдет не сразу. Придется сделать несколько серьезных нейрохирургических операций на позвоночнике. И далеко не факт,  что ты сразу встанешь и пойдешь. Долгие процедуры помогут вернуть чувствительность ногам.

– Я согласен, доктор!

– Но ты должен знать о риске, связанном с этими операциями. То есть гарантировать успех мы не можем.

…

Продолжение рассказа Валерия Василевского читайте в печатной версии газеты «Вместе!».