1. Лифт и его окрестности

В редакцию позвонил Франц Чаша из Жлобина. Проблема у него была вроде бы простая: в подъезде поставили новый лифт. Все остальные жильцы только порадовались. Только Франц Николаевич передвигается на инвалидной коляске еще с прошлого века. В старом лифте особых сложностей не возникало, а в новом они появились. Так что новое – это не всегда лучшее. Особенно если учесть, что лифтом пользуются все. Но среди них может быть человек с ограниченными возможностями. Всем хорошо, а ему плохо. Как разрешить это противоречие?

Совпадения

Странная штука жизнь. Никогда не знаешь, что она подбросит в следующий момент и кого ты встретишь через минуту. Франц Николаевич жил в Хойниках, а уехал оттуда в 1984 году. В этот год мы с женой приехали работать в Брагин, а между этими городами всего 25 километров. Разумеется, мы даже не подозревали о существовании Чаши.

Но ровно через 30 лет мы с Францем Николаевичем все же познакомились уже в Жлобине. Я – как журналист газеты «Вместе!», он – как инвалид-колясочник. Правда, до этого было еще 26 апреля 1986 года. Нужно ли говорить, что случилось в этот день? Франц Чаша тогда уже жил в другом городе, Чернобыль не коснулся его напрямую. Хотя, если говорить о тогдашних жителях Беларуси, то все почувствовали его потустороннее горячее дыхание.

А вот вам еще одно совпадение. Болезнь началась у Франца Чаши 9 мая 1986 года, через 13 дней после катастрофы. Вот и думай: верить в такие совпадения или не стоит? Лично я думаю, что никаких случайностей в нашей жизни быть не может. Если хотите, такое впечатление, что кто-то наблюдает за каждым нашим шагом. Ну а если серьезно, то лучше не забывать одно: характер – судьба человека.

15 сантиметров

Как я понял, Франц Николаевич ведет довольно активную жизнь. Сам ездит в магазин. Не потому, что некому. А по той причине, что сидеть в одиночной камере, как образно назвал жизнь инвалида-колясочника Чаша, иногда уже невмоготу. Правда, теперь появилась совсем другая проблема. Въехать в лифт с наполненной сумкой не представляется возможным.

Новый лифт короче предыдущего на 15 сантиметров. Сам по себе лифт даже красивый, приятный на вид, со стильно оформленными кнопками. Но когда Чаша цепляет на спинку коляски сумку с хлебом, дверца лифта упорно не желает закрываться. И Франц Николаевич начинает проделывать до боли знакомую операцию – уменьшает длину коляски. Она у него немецкого производства, ее легко, не вставая и не напрягаясь, можно немного уменьшить. Чтобы въехать-таки в лифт. Это Франц Чаша делает всякий раз, когда спускается или поднимается. Уже привык.

Но как быть мальчику с тяжелой формой ДЦП, который живет в соседнем доме? Сначала его нужно посадить в коляску, сопровождать в лифте, а внизу – вынуть из коляски и привести ее в рабочее состояние. Вот только сопровождающий в лифт уже не помещается. Мальчик должен ехать в лифте один. С 9-го, заметьте, этажа.

Иногда лифт вырубается по дороге. Что переживает мальчик в это время – лучше помолчим. Франц Николаевич свидетельствует: ему приходилось ждать по 40-50 минут. Звонил в диспетчерскую ЖЭСа, ждал ремонтника. До болезни Чаша работал в системе ЖКХ, о плюсах и минусах нового лифта рассуждает со знанием дела.

– Лифт сделан в Могилеве, – объясняет он. – И старый тоже могилевский. Технические характеристики нового лифта выше. А вот в плане удобства он гораздо хуже. Кто дал добро на производство такого лифта? С кем это согласовывали? Спросил кто-нибудь инвалидов?

Кто бы спорил, первым делом лифты делают для здоровых граждан. Об инвалидах как-то опять забывают. Тем более, металл в последнее время здорово подорожал. Отсюда следует, что лифтостроительный завод вынужден экономить на металле. Чтобы не прогореть и все-таки продать свою продукцию. Фактически получается, что экономят на инвалидах. При этом разговоры о людях с ограниченными возможностями становятся все более частыми, громкими, а их уровень повышается и повышается. Скоро это станет такой соблазнительной темой: вот я думаю об инвалидах, я даже делаю для них что-то. Ставьте мне памятник!

А в лифте все же не хватает 15 сантиметров. Для инвалидов. Остальные не жалуются.

История болезни. Хроника

Немножко отдохнем от металла и лифта. Поговорим о том, как Франц Чаша стал инвалидом, и мог ли он им не стать. Было так.

Моему герою было 44 года, когда он внезапно заболел люмбаго. Ничего об этой болезни не знаю. Потом начался радикулит, сильные боли в спине. Чашу положили в больницу. Неделя лежания оказалась бесполезной, обезболивающее не приносило эффекта. Нужно было определенное лекарство. А его не было. То есть, в принципе оно было. Только давали его, так сказать, по блату. Заметьте, давали, а не продавали. Знакомые понятия, но они прекрасно действуют по сю пору.

Помогала Чаше сестра. Она жила в Минске, а здесь «достать» можно было относительно легко. Лекарство не очень помогло, левая нога у Франца Николаевича стала неметь. Дважды он лежал в столичной клинике. Ему долго не могли поставить точный диагноз. Одно время считали, что у больного рак чего-то, но чего – понять не могли. Так и не определили, потому что это был не рак, а болезнь позвоночника. К этому времени Чаша уже не мог ходить самостоятельно.

– Вы же понимаете, – горячась, рассказывает Франц Николаевич, – что тогда творилось в больницах… Допотопный уровень и никаких современных методик…

Очень хорошо помню тот период. Мне делали операцию и, пока наркоз еще не действовал, слышал равнодушные голоса сестер: «… ни бинта нет, ни йода, скоро нашатырь кончится…». Чего еще не хватает, уже не слышал: погрузился в спасительный сон. Так было тогда. Сейчас все значительно лучше. Сейчас на тот свет можно отправиться гораздо более комфортабельно. Черный юмор, прошу прощения…

Инвалидная коляска как таковая

Наконец, Франц Николаевич задает вполне ожидаемый вопрос. Мне его так часто задают, что… я не знаю, как на него ответить. Он касается качества инвалидных колясок отечественного производства.

– Кому это нужно? Да никому!

Инвалидная коляска белорусского производства стоит у Чаши на балконе. У него пока не появляется желания достать ее оттуда. Думаю, и не появится. Пользоваться ей он категорически не хочет. Хочу напомнить, он инвалид. Все мышцы тела выше пояса должны участвовать в поднятии тяжестей. А коляска – это именно тяжесть, причем, своя, родная, произведенная на соответствующем заводе в Минске.

– Да она такая тяжелая… – делится личным Чаша. – Это такая дубина, ее поднять невозможно!

Но и это еще не все. Попасть в пространство лифта в ней практически невозможно. Для этого перед лифтом нужно снимать у коляски определенные узлы. Операция становится почти ребусом. Если вы не возите с собой набор гаечных ключей. Для болтов, на которых собственно и крепится конструкция коляски. Значит, нужно покупать набор гаечных ключей, тренироваться откручивать-закручивать болты на своей инвалидной коляске. Тогда есть шанс спуститься на лифте. А потом подняться.

Что совсем интересно, наша коляска весит 23 кг. Даже мне будет трудновато ее поднять. Не то, что я такой слабый, а просто уже не мальчик. А ведь речь идет об инвалидах, которые слабы уже в силу болезни. Самое, пожалуй, интересное: неужели люди, делающие коляски в Беларуси, этого не понимают? Понимают, конечно, понимают. Думаю, их поставили в такое положение обстоятельства, на которые повлиять они не могут никак. Время, экономика, масса других привходящих, список можно продолжать долго.

У Франца Чаши теперь коляска немецкого производства. Она старая, но пока бегает. Весит она 16 кг, есть и коляски весом 11 кг. А наша – 23. Европейская коляска делается в расчете на конкретного человека с определенным заболеванием. Наша производится потоком, всегда и для всех одинаковая. Как говорится, перед Богом все равны. Или все равны перед заводом, который эти коляски делает?

– Ничего не поделаешь, – говорю, – нужны новые технологии, новые материалы…

– Мозги нужны новые! – перебивает меня Франц Николаевич. – Отношение должно быть новым!

Согласен. Но человека сделать новым нельзя. Человек – не инвалидная коляска. Его нельзя улучшить, его можно только умиротворить. На время. Чаша сделал такое предложение:

– Пусть чиновник приходит на работу и садится в инвалидную коляску. Предлагаю, чтобы весь рабочий день он в коляске пробыл! А потом спустился по лестнице своими ногами!

Интересное, оригинальное предложение. Я за него – обеими руками. Только от меня  мало что зависит. Всего лишь передатчик информации. От низов к верхам…

Среда. Безбарьерная и барьерная.

Франц Чаша отличается активностью не только в повседневной жизни. В общественной ее части чиновникам он тоже не дает покоя.

– С 2001 года мы им спать не давали, – вспоминает он. – Что председатель райисполкома, что его заместители, мы им всем звонили и требовали!

Сочувствую чиновникам: обычного жалобщика можно, мягко говоря, послать, а тут инвалид. Могут не понять ни сами инвалиды, ни вышестоящее начальство. Да и само начальство тоже под прицелом. Ведь действительно, что можно сделать с инвалидом? Его жизнь и так уже наказала…

Работа заключалась в следующем: наиболее мобильные члены Жлобинской городской организации инвалидов-колясочников ездили по городу и замечали, где им, так сказать, не рады. Франц Николаевич обратился к директору одного магазина, где обустройство пандуса даже не планировалось. Она ему ответила так: «Да у меня самой отец 20 лет в инвалидной коляске сидит!». Вот уровень общения: мой отец терпит, терпите и вы, чем вы лучше? Еще директор добавила: «На коляске, а еще в магазин хотите ходить!». Во-первых, не ходить, а ездить. Во-вторых, общество начало потихоньку отходить от советского образца, где главным было слово «мы», а «я» считалось как бы запретным. Полным ходом в нашу жизнь входит именно «я».

Все дело в том, что уважать нужно любое «я». На инвалидной коляске или без оной.

Беларусь и Германия. Мы и они

Инвалиду-колясочнику попасть на лечение в Германию очень трудно. У меня нет никакого желания выяснять, как попал туда Франц Чаша. Повезло. Важнее, какие впечатления и знания он оттуда привез. Временами мне казалось, что Франц Николаевич рассказывает мне сказку. Только это не сказка, – инвалиды в Германии живут именно так. Давайте послушаем свидетельства очевидца.

Франц Чаша попал в немецкое метро. На каждой станции имеется туалет исключительно для инвалидов. Здоровые люди туда не заходят. Им такое и в голову не придет. В туалете на стене висит зеркало, есть горячая и холодная вода, умывальник, электрополотенце. Больше всего Франца Николаевича поразило то, что в туалете имеется несколько сортов туалетной бумаги, причем разных цветов.

В метро Чаша обнаружил также, что на каждой станции есть лифт. И он работает! На новых станциях минского метро лифт тоже имеется. Чаще всего он обычно не работает. Что вы хотите, немцы есть немцы, принятый закон они обычно выполняют беспрекословно. Эх, нам бы… Нет, не быть немцами, а просто выполнять законы.

В Германии Франца Николаевича почти поставили на ноги. Жаль, времени не хватило. Он был там пару месяцев, а надо бы побольше. Чаше показали там одного немца – он был полностью неподвижен, кажется, после аварии. После реабилитации он приезжает в реабилитационный центр за баранкой собственного авто. Только и остается сказать тихо: эх…

В таком реабилитационном центре на каждого инвалида – свой врач, который ведет больного от начала до конца. Он переводит больного от тренажера к тренажеру, следит за состоянием организма, через 15 минут следует остановка – отдых.

– Я там в бассейне, – восторженно вспоминает Франц Николаевич, – уже начал ходить по периметру! И плавать научился!

Потом он начинает сравнивать то, что видел в Германии, с тем, что есть в Жлобине. Например, металлурги построили суперсовременный спортивный центр с кучей навороченных тренажеров. В сравнении с Германией отличие одно: наши тренажеры – для здоровых людей, а там – для всех.

Закончу тоже Францем, но уже Кафкой: «Истинный путь идет по канату, который натянут не высоко, а над самой землей. Он предназначен, кажется, больше для того, чтобы о него спотыкаться, чем для того, чтобы идти по нему».

А что, мне кажется, очень даже по теме. Нет?..

Сергей ШЕВЦОВ

На снимке: Франц Чаша.

Фото автора