Жизнь без жизни – Минское гетто

Время уточняет события, детали, поступки, уточняет оценку фактов. Допустим, любимые многими песни шансон звучат на «Славянском базаре в Витебске», на многих других концертных площадках.

Как отмечалось в печати, Жданов играл и пел шансон для Сталина. Во время обедов на Ближней даче, которые затягивались допоздна, Сталин любил слушать шансон в исполнении Жданова и подпевал ему. По словам Хрущева, Сталин начал пить и спаивать других. Но, оказывается, шансон можно было петь только у Сталина, потому в другом месте их повторять было нельзя.

А вот «гетто» в России до революции означало не просто еврейские городские кварталы, за пределами которых евреям нельзя было жить. Так называемая черта оседлости предполагала и другие запреты.

Ситуация бесправия и нищеты евреев в России особо талантливо воссоздана, например, в поэме Иосифа Уткина «Повесть о рыжем Мотэте, господине инспекторе, раввине Исайе и комиссаре Блох». Как видим, само название поэмы знакомит нас с действующими лицами. Их социальные возможности до революции и в первые дни советской власти убедительно показаны.

Главный герой поэмы рыжий еврейский мальчик Мотэле, который после двух погромов стал сиротой. Мальчик думал учиться в школе, а пришлось стать портным. «Так что же? Прикажете плакать? Нет, так нет! И он ставил десятки заплат на один жилет». Мальчик мечтает попробовать курицу, а господин инспектор курицу ест. Действительно, «под самой маленькой крышей, как она ни слаба, – свое счастье, свои мыши, своя судьба». Вот Мотэле чинит жилетки, а инспектор носит портфель. Мотэле полюбил дочь раввина, а у того условие – большой дом. А у Мотэле все, что большое, то только нос. Опять-таки, правда – «разве думал инспектор Бобров, что когда-нибудь без погромов проблаженствует Кишинев».

Наконец наступило время, когда первый раз в Кишиневе пели не про царя, а в синагогу не пришел раввин. В то же время «в очереди люди ахают, ахают и жмут: – Почему не дают сахару? Сахару почему не дают? Видимо, выдать лень ему. Трудно заняться час? Такую бы жизнь – Ленину, хорошую, как у нас». Прозвучали эти слова в 1925 году и адресованы, возможно, впервые, несмотря на репрессии, цензуру, Ленину.

Не секрет, Сталин не избежал серьезных ошибок в национальном вопросе. Но самое страшное было впереди.

О планах фашистов по уничтожению евреев, о подготовке Гитлера к войне, в советской печати не было ни слова. Однако с началом Отечественной войны ужасная трагедия стала реальностью. 19 июля 1941 года полевая комендатура издала приказ о создании Минского гетто, куда в течение пяти суток должно было поселиться все еврейское население города. Позже сюда в товарных вагонах привезут немецких евреев. Чтобы подготовить для них места, срочно уничтожали ранее заселившихся.

Время неумолимо движется вперед. И вот недавно исполнилось 70 лет со дня уничтожения Минского гетто, второго по величине в СССР. Так, с июля 1941 по сентябрь 1943 годов было уничтожено 80-140 тысяч узников Минского гетто. Более того, на территории Беларуси в годы оккупации нацисты создали около семи десятков гетто, погибли около 800 тысяч евреев. Как было ранее сформулировано, гетто – площадка для уничтожения евреев.

Это не просто обязательное убийство, это предварительно жесточайшие издевательства. В любую минуту и днем, и ночью любого, кто попадался под руку, избивали до смерти. Каждый, кто выходит на улицу, видит горы окровавленных трупов.

Из-за скученности и грязи началась эпидемия тифа, дизентерии.

Первый погром был, по свидетельству узников, 1 ноября 1941 года. Каждую ночь приезжали в гетто на машинах – душегубках. Уже за первые полгода в Минске было уничтожено 42 тысячи евреев, часть из которых были дети. Узники гетто прячутся на чердаках, мерзнут – все это расчетливое лишение элементарных прав с целью скорейшего уничтожения. О сострадании в гетто не было и речи.

Согласно документам госбезопасности и СД, 5000 евреев были привезены из гетто в Койданово, где были приготовлены траншеи для их расстрела. Узникам было приказано снять одежду. Это было сделано для облегчения стрельбы. Каждый стрелял, выбирая себе жертву.

Дни в Минском гетто – это были дни без жизни.

На сегодняшний день остались живы около 60 человек бывших узников Минского гетто. Мне много раз довелось с ними встречаться. Это люди крайне много пережившие, что не могло не сказаться на их здоровьи. Они нуждаются в помощи и внимании со стороны государства.

Гетто оказалось переполненным не случайно. Население не было информировано о зверствах и грабежах, массовом уничтожении людей на захваченных территориях. Как и куда можно было выбраться из горящего Минска? Меня и брата мать отвезла на лето, до войны, к своей сестре, которая с семьей жила в деревне Тетерино Круглянского района Могилевской области. В этой деревне родилась моя мать, ее сестры и братья. Оказалось, что население деревни не хотело покидать свои дома, хозяйство. Короче, мы бы были убиты солдатом Гитлера или местным жителем, ставшим полицейским. Но свершилось чудо. Когда немцы стали подходить к деревне Тетерино, муж сестры моей мамы Эдли Крол, мой дядя Гилька Крол сумел организовать эвакуацию 10 семей на лошадях. При выезде из деревни он один противостоял местной банде. ЕМУ мы обязаны жизнью. Гилька Крол был человеком большой эрудиции, сильный, смелый, решительный, беспредельно преданный Советской власти, интересовался событиями в стране и мире. Он участвовал в двух войнах до Отечественной войны.

Сразу скажу, как мы позже узнали, в Тетерино и двух соседних деревнях с приходом фашистов было зверски уничтожено более 150 человек наших родных и близких.

Эвакуация на лошадях была не просто трудной. Она была крайне опасной для жизни и тяжелой. Постоянная оглушительная стрельба и взрывы, окровавленные трупы, отсутствие пищи и многие недомогания.

Когда мы подъезжали к районному центру Круглое, мы простились с Гильком Кролом  – он пошел в Красную Армию.

Дни и ночи мы добирались до Тулы. Там нам помогли попасть на открытые платформы поезда и с учетом военного времени двое суток продвигались вперед. Наконец, мы прибыли в Чкаловскую область, Матвеевский район, село Старо Кутлмбетьево. Татарское село, сердечные, добрые люди. Они приезжали в гости к нам в Минск после войны. И теперь, несмотря на годы, стараемся поддерживать связи.

В нашей семье было семь человек. Мне шел четвертый год. Но в войну и дети взрослеют. Слышал – некоторые не родных детей пытались передать в детский дом. И я того боялся напрасно: «Сыночек, – говорила тетя Ида, главная хозяйка и редкой доброты человек, – дать тебе кушать?». «Хотите – дайте, хотите – нет», – отвечал я осторожно, чтобы не обидеть маму.

Перед уходом в Красную Армию любимый брат Александр Крол хотел запомнить меня надолго, чтобы посмотреть, как я вырос. Но вернуться ему было не суждено, он погиб на Калининском фронте 3 сентября 1942 года.

Наверное, не бывает более чутких родных, чем те, что были со мной в эвакуации.

Когда началась Отечественная война, мне шел четвертый год, моему брату Григорию Кролу было 13. Спасибо судьбе, что с тех пор и по сей день ныне инженер-полковник, ветеран Великой Отечественной войны, человек редкостного таланта, отвечавший за пуск космической ракеты, мой брат и мой лучший друг жив. Недавно брат сдал в печать книгу «Суровая правда войны», в которой обобщает свой богатейший опыт офицера и командира.

Война разрывает устоявшиеся связи. И мои родители почти два года не знали о судьбе своих детей. Как и другие сотрудники, мои родители круглые сутки готовили банк к эвакуации. Это был последний поезд из Минска в Москву, который сопровождала военизированная охрана.

Из Москвы отец, Александр Пресман, направился на фронт. Как он рассказал, ему сопутствовал опыт, когда в 1925 году добровольцем ушел в Красную Армию и служил в ней много лет.

После демобилизации я пошел с отцом получать свое свидетельство о рождении. Сотрудница, которая готовила документ, объяснила, что нарушит закон и порядок. Она была в Минске и видела зверства фашистов. Она написала: отец и мать – белорусы. Значит, и сын белорус. Это свидетельство у меня и теперь. Правда, спустя время, по моему заявлению мне выписали новое свидетельство, уже без искажений,  – стал евреем.

Недавно вспомнил – 10 августа 1952 года в пионерском лагере на торжественной линейке меня наградили полным сочинением Н.В. Гоголя. На титульной странице – Пресману Евгению, главному редактору газеты «ЕЖ», за отличную постановку работы газеты». Конечно, сатира осталась близко. Зрение далековато. Чтоб остаться в профессии окончил два института.

Жизнь продолжается. Ныне на защите Родины внук Гильки Крола – подполковник Дмитрий Крол.

Евгений ПРЕСМАН,

ветеран Белорусского союза журналистов, отличник печати,  инвалид 1-ой группы по зрению