Они все помнят…

Мне было не очень легко писать на эту тему. Во-первых, мой отец воевал, о чем я уже писал. Во-вторых, мой отец уже умер в 2004 году. Все связалось в тугой узел: отец, война, мать, наконец, я. Если хотите, то автор – производное войны, дитя бэби-бума в 60-е годы прошлого века. Нас теперь пока много. Ветеранов все меньше. От этого никуда не уйти – время.

В Белорусском обществе инвалидов на учете состоит 727 участников войны и узников концлагерей. С 70-летием Победы всех их поздравил председатель Центрального правления ОО «БелОИ» Владимир Потапенко. Ветераны это оценили. Вот письма, которые они прислали в ответ на такое внимание к ним. Давайте их вместе прочитаем.

«Как птица в клетке…»

Это письмо пришло к нам из Бобруйска. Его автор – Ирина Алексеевна Кипель. Нет, она не воевала, не была участником войны, в концлагере тоже не была. Ирине Алексеевне 93 года. Во время Великой Отечественной она была просто мирным жителем. Правда, она жила в Беларуси. У нас и партизаны, и мирные жители были в равном положении. И первых, и вторых могли убить в одно прекрасное утро, как говорится в подобных случаях. За то, что воюешь против немцев в лесу, за то, что ты живешь дома и пытаешься выжить в нечеловеческих условиях, за то, что ты коммунист или комсомолец, за то, что ты славянин и живешь в Восточной Европе, поэтому должен быть уничтожен, за то, что… Да мало ли за что.

Ирина Алексеевна просто рассказывает в своем письме о своей жизни, прошлой и теперешней. Бесхитростно, незатейливо, честно. Думаю, в этом и есть главная ценность ее письма. Ирина Алексеевна – свидетель того времени. Современные дети почти ничего не знают о той войне. Один юный гражданин Республики Беларусь написал в школьном сочинении, что Гитлер возглавлял татаро-монгольское нашествие. Куда уж дальше? Связь времен прервалась. Ее все равно нужно восстанавливать. Как это сделать без таких людей, как Ирина Алексеевна?..

«Председателю правления общественного объединения Белорусского общества инвалидов от инвалида войны Кипель Ирины Алексеевны.

Уважаемый Потапенко В.П.! Сердечно благодарю Вас и ваш коллектив за поздравления ко Дню Победы, что не забываете нас, инвалидов. Как радостно получить весточку, сидя в доме, как птица в клетке. Я ведь уже передвигаюсь только на костылях, никуда не могу выйти. Местные власти о нас редко вспоминают, не заботятся. Также и с работы о нас никто не вспомнил. У наших работников стаж по 40-45 лет. При каких условиях мы тогда работали, что нам платили? Копейки.

Я проработала 40 лет, а на день ветерана с бывшей работы ко мне и к мужу никто не пришел. Муж проработал тоже 40 лет на фабрике, а потом заболел шизофренией. В Могилеве он лежал два раза, никакого улучшения так и не было. Сейчас он совсем без памяти, мучаюсь с ним. Мне хотя бы с фабрики иногда приносят цветы и деньги ко Дню Победы. К мужу никто никогда не приходит, никакой помощи ему не оказывают, даже поздравлений нет. Как будто его уже нет в живых, как будто он умер. Муж уже столько лет болеет, и никому дела нет. Даже из собеса о нем никто не вспоминает. Муж мой 1928 года рождения, а я – 1922-го. Благодарю Господа, что я еще при памяти. А муж уже ничего не соображает. Когда работал на фабрике, то постоянно получал благодарности и грамоты. Он сам строил наш дом, без всякой помощи с работы. И сыну строил, и зятю с дочкой. Сейчас зять на пенсии и не хочет нам помогать.

Младшая дочка еще работает медсестрой. Она тоже не помогает. Одна только старшая дочка помогает. Но у нее плохо со здоровьем, она тоже на пенсии и еще работает фармацевтом. А сын наш алкоголик. Он на пенсии и заработал такую пенсию, что невестка его кормит. Доченька (видимо, это обращение к нашему редактору, – С.Ш.), я пишу только о наболевшем. Вы никуда не несите мою жалобу. Я человек верующий и никуда жаловаться не хочу. Нам уже мало жить осталось. Как Господь пошлет, так и доживем. Обидно только за детей, что они сами себе испортили свою жизнь. И нам не помогают, только приходят и просят денег.

У нас свой дом, огород. Но ни сын, ни младшая дочка не помогают ни копать, ни полоть, ни поливать. А сын раньше был хороший. Работал водителем автобуса, у него был 1 класс. Играл на аккордеоне. Из-за пьянки потерял работу. Теперь он все забросил, пить ему надо.

Дочка хоть пьет, но работает хорошо, благодарности получает. Она тоже на пенсии, ее держат за хорошую работу. Дочка опытный работник. Работала в Бресте, в военном госпитале, а муж был военный. Дочка была красавица, но все равно они с мужем разошлись, еще в Бресте.

У меня 10 внуков, все хорошие, не пьют, не курят. Один только выпивает и сменил уже много мест работы. На этом кончаю. Извините, что плохо пишу, у меня видит один глаз, да и тот плохо».

Ирина Алексеевна на этом все же не закончила. Это понятно и мне хорошо знакомо, это характерно для пожилых людей. У моей покойной матери тоже была такая особенность. Что ж, казнить ее за это? Ирина Алексеевна дописала свое невеселое повествование так: «Можете ли вы поверить, что мы с мужем в 1963 году вдвоем построили дом? Это было. Дети тогда были еще маленькие. Дом был площадью 7 на 9 метров. Все соседи завидовали нам, а мы строили голодные, потому что все деньги шли на строительство, на цемент, известь и прочее. А какая зарплата у нас была? И никто нам с работы не помогал. Только шифер выписали, конечно, за деньги. Тогда никакого материала достать нельзя было. Цемент мы покупали украдкой. Сейчас материалов хватает, а тогда ищи, где хочешь. Да мне уже ничего не нужно…

Муж, Кипель Александр Васильевич, на войне он не был. Я, Кипель Ирина Алексеевна. Вот и все. Извините за беспокойство».

Мне кажется, Ирина Алексеевна правильно написала – инвалид войны. Вся страна тогда воевала. Мужчины на фронте, женщины в тылу. Где было труднее, никто не скажет. Мало осталось тех, кто сказать бы мог.  В бою легко было погибнуть, лишиться ног или рук, стать инвалидом. Я еще застал таких людей. Они катились по вагонам пригородных поездов на своих тележках, пели под гармошку военные песни. Им охотно давали мелочь, а кто и рубли. Так они зарабатывали на жизнь, пенсии у них были мизерные. Об этом мало кто помнит. Но и это было, забывать не стоит.

Я легко верю, что Ирина Алексеевна с мужем строили дом. Примерно так строил и мой отец. Приехав с работы, вместе с матерью он клал еще один венец на доме. А утром – опять на работу. Я родился и стал осмыслять себя как человека уже в построенном доме…

Письмо Ирины Алексеевны немного сумбурное. Тоже понятно: возраст, да и поговорить не с кем. У детей давно своя жизнь, свои проблемы. Они просто не поймут. Век-волкодав, так назвала прошлое столетие Анна Ахматова. Он тяжелым железным катком прокатился по судьбам многих людей. Ирина Алексеевна – одна из них. Со своей правдой она осталась один на один. Двадцать первый век наступил слишком быстро. Многие не успели привыкнуть к мобильным телефонам и смартфонам. И  уже не привыкнут. Ну а в двадцатом веке мы были молоды, здоровы и счастливы. Потому что молодость – это и есть счастье. Молодость не забывается…

«Пусть всегда будет светлое небо…»

Теперь второе письмо. Оно пришло от Галины Константиновны  Бичун из Новополоцка. Письмо лаконично, ничего лишнего. С письмом из Бобруйска его объединяет одно и самое важное – трудовой стаж. Галина Константиновна отработала 45 лет.

«Уважаемый Владимир Петрович! Сердечно благодарю Вас за поздравление в мой адрес ко дню Великой Победы. Я от всей души тоже Вас поздравляю с 70-летием Дня Победы. Владимир Петрович, я всю свою жизнь посвятила служению Родине. Юные годы ушли на войну, а в мирное время трудилась 45 лет. Пусть всегда будет светлое небо и мирное время для нас и наших детей. Желаю Вам долгих лет жизни и доброго здоровья! Галина Константиновна, участник ВОВ».

Стоит ли комментировать это письмо? Что нового я смогу к нему добавить? Пожалуй, только одно. Все люди всегда остаются людьми. Им важно, чтобы о них помнили. В философском смысле пожилые люди все помнят. Они свидетели…

Они еще воюют

Когда еще был жив отец, он меня иногда провожал в Минск, на учебу или на работу. Мы когда-то ждали поезд. Тут и подошел этот старик. Он сильно прихрамывал – память о войне – но был живой, веселый. Сразу стал рассказывать что-то. Я прислушался.

– Ну вот, стоит этот мужик, потом обливается, вот-вот, вижу, упадет, – рассказывал старик. – А продавщица говорит: «Вот очередь стоит. Почему я его раньше обслуживать должна?» Тут я уже не выдержал: «Да потому, дура ты такая, что он за тебя воевал! Он ветеран войны, мать твою!» Что тут началось… Подскочила одна: «А я многодетная мать!» – «И сколько у тебя детей?» – «Двое», – кричит. А другие: «Откуда мы знаем, что он воевал?» А-ах, вы не знаете?! Может, он вам показать должен, как воевал?!

Эту черту правдивости я заметил у многих ветеранов. И, когда замечал, то понимал, что человек воевал не в штабе, а там, на «передке». Где наркомовские «сто грамм», где убивают, где друг другу оставляют «сорок», докурить перед тем, как выбросить свое тело из окопа, навстречу свинцу, с отчаянным  криком «За родину! За Сталина!»…

Говорят, что дети всегда лучше отцов – это как будто и доказывать не надо. Может быть. Что называется, нет правил без исключений. Мне кажется, что дети фронтовиков в чем-то, может быть, самом главном, в том, что я назвал правдивостью, отцов своих не превзошли. Что же это за таинственное «что-то»?

А это готовность идти до конца и дух. Это как атака, когда все тело сопротивляется, но вставать надо, товарищи тоже боятся, но встают. Бросок в бессмертие – громко, конечно, – но, по сути, так.

Они и дальше так жили – в вечной атаке, в вечном ожидании сигнала к ней. Поэтому Сталин после войны так охотно сажал фронтовиков. Понимал, что это уже другие люди. Они почувствовали терпкий аромат свободы. Заплатили за это очень дорого, но свобода всегда стоила дорого.

Кто-то сказал, что правда – это когда правда и когда она вся. Я это к тому, что у нас про войну по нашей советской традиции сложено много мифов. Хочется чего-то красивого, сказочного, хочется забыть о крови и грязи. Хотя они были. Более того, в основном они и были. К сожалению, война – это не сказка с оптимистическим концом. Это могилы, чаще всего братские. Или просто пепел сожженных людей, которым немцы удобряли поля. Еще чаще это вдовы и сироты – будущие обитатели колоний строгого и общего режима. Это вечная тоска сына об отце, которого он даже не видел. Это нерожденные люди, даже не важно, были бы среди них новые Толстые или Бетховены. Просто они не родились, их вообще не было. И что может быть страшней этого?

Всю правду о войне пробовали сказать многие. Кому-то не хватило таланта, кому-то смелости. И я, конечно, не скажу. Хотя бы потому, что не воевал. И я не хотел бы воевать. Потому что это опыт  отрицательный. Это опыт не созидания, а разрушения. И это, к сожалению, тоже часть правды. Человек прежде всего призван созидать. Иногда мне кажется, что мы еще не кончили воевать. Война продолжается, гремят взрывы, слышны выстрелы и «юнкерс» заходит на бомбежку….

По-моему, войну нужно забыть – и помнить, что она была. Сегодня война может быть только последней. А потом не будет ничего…

Сергей ШЕВЦОВ

Картины художника Геннадия Доброва