Образование должно быть добрым

Передо мной невероятно утонченная и женственная, очень деятельная и волевая директор Института инклюзивного образования, открытого на базе факультета специального образования Белорусского государственного педагогического университета им. Максима Танка, доктор педагогических наук, доцент Вера Хитрюк. Хочется дать слово ей, потому как это человек с бесценным опытом работы с детьми с особенностями психофизического развития. Она не понаслышке знает, как нужно работать с такими детками, а Институт, которым Вера Валерьевна заведует, может научить этому каждого заинтересованного и неравнодушного.

Инклюзивное образование – движение социального сообщества

– Есть закономерные и объективные процессы. Мы не только подписали Конвенцию о правах инвалидов, мы ее ратифицировали в октябре 2016 года. Подписанию Конвенции предшествовал ряд шагов системы образования. Можно сказать, что система образования формально опередила процедуру подписания Конвенции, в июле 2015-го была утверждена Концепция развития инклюзивного образования лиц с особенностями психофизического развития в Республике Беларусь.

В Конвенции прописано, что инклюзивное образование – это приоритетная модель устройства системы образования вообще. Инклюзия не заменяет специальное образование, она расширяет возможности системы образования по включению детей с особенностями психофизического развития в общеобразовательный процесс. И это не механическое включение: привел ребенка в школу, обычный класс занимается в одном помещении по своей программе, а ребенок в другом классе работает с дефектологом, и только на каких-то предметах дети встречаются. Это прекрасный превентивный шаг, потому как процесс образовательной интеграции начался еще в 1995 году. Этот шаг позволил подготовить общество к тому, что эти дети есть, и они могут появляться в общеобразовательном пространстве.

Когда случается, что дети с нарушениями психофизического развития встречаются на предметах или переменках с обычными детьми, общения и взаимодействия между ними не происходит, просто не получается. Потому что образовательный процесс – это хороший инструмент для сплочения детей и организации их взаимодействия. Пересечь две детские среды очень сложно. Именно поэтому разговор об инклюзивном образовании – это тема о движении социального сообщества.

Подписание Конвенции – это неизбежный, немного хронологически запоздалый шаг по сравнению с другими странами. Однако эта запоздалость объяснима и связана с понимаем привлечения огромных финансовых ресурсов и ответственностью страны. Было бы крайне бесчестно согласиться с позициями Конвенции, но ничего не сделать для ее реализации.

Инклюзивные процессы во всем мире идут по одному пути – все начинается с родителей. В благополучной семье рождается ребенок с нарушениями. Родители понимают: то социальное устройство, экономическое, образовательное таково, что нужно что-то делать, чтобы их ребенок не был изгоем. Сначала они начинают стучаться в двери государства поодиночке, затем объединяются в общественные организации, и стук становится мощнее. Государство вначале приоткрывает форточку, потом окошко, затем дверь, а потом говорит, что созрело для того, чтобы все это понимать и принимать.

Движение от родителей к решению проблемы, потому никто не любит детей больше, чем их родители. Другой вопрос – это время, которое проходит от начала стука до открытия дверей. В каждом государстве оно разное. Могу сказать, что сейчас этот стук стал более уверенный, с конкретным предложением к государству с путями решения проблемы, а не только с эмоциональным «я хочу». И отклик государственной системы очевиден.

Сложности на пути к инклюзии

Неготовность принять ребенка с психофизическими особенностями развития. Сложность в том, чтобы рассматривать такого ребенка не через призму его нарушений, а через призму его возможностей. Если бы мы всех детей так принимали, и родители, и педагоги, у нас было бы больше счастливых и гениальных людей. Не «покажи мне, чего ты не умеешь», а «я знаю, что ты многое можешь». Такой должна быть априорная позиция любого педагога.

Другая причина – наша система образования долгое время творила чудо, и это же чудо порождало пропасть. Дефектология как наука – это порождение советской системы, а дефектология породила систему специального образования – отдельное обучение детей с психофизическими особенностями развития. Плюс научила дефектологов работать с каждой из этих категорий детей, разве не чудо? Но, создавая прекрасное здание специального образования, мы тем самым незаметно отсекли этих детей от социума.

У учителей сложилось, на первый взгляд, совершенно правильное понимание, что этими детьми занимаются дефектологи, а норматипичные дети мои, я ими занимаюсь. И это разделение долгое время мы внушали педагогам. Когда мы привели ребенка с нарушениями в обычный класс к учителю, у которого есть опыт работы, авторитет, профессиональная самооценка, амбиции, учитель не знает и не умеет с ним работать. У педагога паника, потому что он понимает, что сейчас начнутся ошибки, которые снижают его профессиональную самооценку, и он осознает свою неуспешность. Какова реакция педагога на это? Как можно быстрее избавиться от такого ребенка. Возникает масса вопросов: как приспособить содержание образовательного курса к конкретному ребенку? как использовать ресурс дефектолога в качестве консультанта? как использовать родительский ресурс?

Еще одна из важных причин – неготовность как родителей детей норматипичных, так и родителей детей с нарушениями. С родителями норматипичных детей нужно разговаривать. Есть вещи, от которых никто из нас не застрахован. Во-вторых, нужно подчеркивать преимущества инклюзивного образования для их детей. Общая помощь еще никого не обижала. В-третьих, качество образования никак не пострадает. Что дети приобретут? Исчезнет страх перед инвалидностью, появится опыт общения.

Что касается родителей детей с особенностями психофизического развития, мы их избаловали за все это время. Мы приучили их к такой мысли: задача родителей – привести ребенка в школу, а мы сделаем все необходимое. Сейчас же мы хотим, чтобы родитель вернулся в школу и стал полноценным участником команды по включению ребенка в образовательный процесс. Родитель к этому не готов. В Америке не занимаются с ребенком с утра до вечера, там обучают детей при родителях, чтобы те знали, как взаимодействовать с ребенком. Специалист лишь несколько раз в неделю будет посещать семью, чтобы убедиться, что родитель грамотно работает с ребенком. Если представить эту модель для наших родителей, боюсь, начнутся возмущения на тему «мне все должны». Да, должны, но при условии, если ты соучастник и партнер, а не просто наблюдатель.

Еще у нас нет законодательной базы относительно инклюзивного образования. Есть Концепция, но это стратегический документ, не правовой.

Нужно работать с детским сообществом, объяснять, доносить, разговаривать, чтобы их отношение к детям с психофизическими особенностями развития не выглядело снисхождением, жалостью или подарком, чтобы это было естественным актом общения.

На мой взгляд, у нас не сформировано умение работать в команде. Умение слышать и слушать друг друга, приходить к единому решению, сообща решать задачу. В инклюзивном образовании важный момент – это сопровождение ребенка специалистами, которые умеют договариваться, и с родителями в том числе.

Будущие специалисты,
какие они?

Это люди с большим сердцем. Когнитивная составляющая у них не должна подавить эмоциональный компонент. Потому что есть вещи, которые можно понять только через чувства. Важен достаточный уровень эрудиции. Сейчас у нас обучаются 840 студентов на дневной форме и 1246 студентов на заочной. Планируем открыть магистратуру по инклюзивному образованию, куда может прийти не только наш выпускник, но и любой учитель. Понимаете, педагог должен постоянно сомневаться, когда он уверяет, что все знает и со всем справится, здесь не о чем говорить. И учитель должен думать – ключевое слово. У нас же эта профессия, к сожалению, сводится к выполнению методических рекомендаций, нет, он должен думать!

Сурдопереводчик –
не сурдопедагог

Сурдопедагог – это наша специальность, но сурдопереводчики не готовятся в нашей стране нигде. Есть сурдопедагоги, которые хорошо владеют сурдопереводом. Общество людей с инвалидностью по слуху уже давно делает заказ на специалистов сурдоперевода, но мы им предлагаем модель подготовки сурдопедагога с дополнительными курсами сурдоперевода. Жестовый язык – это лингвистическая специальность, но не педагогическая.

Ресурсный центр.
Скоро открытие!

29 марта на базе Института инклюзивного образования будет открываться республиканский ресурсный центр. Это два помещения. В одном будут сосредоточены собственно ресурсы: физические, технические, методические, которые дадут возможность педагогу понять, что делать с ребенком с особенностями психофизического развития в общеобразовательном пространстве. Еще это формирует компетенции учителя-дефектолога, который также погружен в инклюзивное образование.

– Это не просто спортивный уголок, как может показаться на первый взгляд, – проводит экскурсию Вера Хитрюк. – С помощью этих качелей, например, можно показать, что такое сенсорная интеграция, как это работает, как нужно усаживать ребенка, как правильно его раскачивать, какие упражнения можно использовать.

А это бесценная вещь называется вертикализатор, который помогает придать ребенку вертикальное положение. Есть детки, которые не владеют схемой тела. Ребенок укладывается на тренажер, закрепляется посуставно, выдвигается специальный столик – и с помощью двигателя ребенок обретает вертикальное положение.

Висячее кресло для детей с расстройствами психического спектра. У аутистов совершенно уникальное нарушение, связанное с нарушением восприятия информации. У них есть эффект сенсорной перегрузки: слуховой, зрительной, тактильной. Это и является пусковым механизмом к проявлению нарушения. Ребенок падает на пол, начинает биться головой, и создается впечатление, что он просто плохо себя ведет. Но это его защитная реакция от той массы сенсорной информации, которую он получил. Это напряжение нужно снять: когда ребенок садится в висячее кресло, его обволакивает другой предмет и раздражитель постепенно уходит. Для этого же используют кресло-грушу, батут. Вспоминается пример из личного опыта: приводят ребенка после нахождения в общеобразовательном классе, он гиперактивный, руки трясутся. Он подошел к батуту, попрыгал и успокоился. Это ведь простые вещи. Они могут использоваться и обычными детьми, никто не застрахован от информационных перегрузов.

Сухой бассейн для сенсорики, маты, утепляющие одеяла для детей с расстройствами спастического спектра. Рядышком инвалидное детское кресло. За стеклом располагается помещение для проведения индивидуальных консультаций с родителями и педагогами. Наличие штор позволяет создать уединение.

Во втором помещении планируют обучать будущих педагогов тому, как работать с детьми. Помогать родителям общаться и взаимодействовать со своим ребенком. В 2017 году институт намерен провести порядка 50 семинаров и тренингов для разных целевых групп. Финансово помогает не только государство, но и ЮНИСЕФ. В 2018 году образовательные мероприятия для студентов, педагогов и родителей будут поставлены на внебюджетную основу. Она очень условная, доступная. Есть психологический момент: когда я плачу, я хожу.

Будем сотрудничать с коллективами школ. Например, звонят из общеобразовательной школы и говорят, что есть такая-то проблема. Мы подбираем людей и выезжаем в школу, изучаем ситуацию, предлагаем решение проблемы. Хочется, чтобы каждый учитель знал, что это есть и что он смело может обратиться за помощью к дефектологу, получить консультацию, как грамотно и профессионально вести себя в той или иной ситуации. И все будет предусмотрено, рассчитано на 100%: архитектурно и дизайнерски.

В конце разговора меня поразила фраза Веры Хитрюк: «Когда любишь профессию, все остальное прилагается».

Кажется, это действительно работает!

Беседовала Анна ЯКИМОВИЧ

Фото из архива Веры Хитрюк