Я больше не «мы»!

Многие-многие мамы, папы, бизнесмены, которые мечтали быть таксистами, потому что тем можно кататься по ночному городу, работники зеленстроя, которые могли стать ландшафтными дизайнерами, преподаватели, которые отчего-то зависли в родных университетах вместо того, чтобы совершать обещанные ими научные открытия, мороженщики, которые, может, единственные приблизились к детской мечте… Кажется, совсем недавно, следуя культуре ностальгии, они заглянули на вечер встреч выпускников вспомнить себя школьниками. Чтобы потом спрятать тревожность за воодушевлением, единожды созвониться с кем-то давним по инерции впечатлений и, отстранившись от воспоминаний, обрести покой.

Магия прошлого, в котором коридоры были большие, учителя непререкаемы, даже если и не авторитетны, а каждый год – жизненной вехой, куда-то исчезла, лишь только переступили порог. И только мел у доски не потерял запретного магнетизма.

Я вспомнила об этом месяце встреч случайно – вдруг обнаружила любопытный двойной листик в линеечку со старательными крупными буквами. Годами пользуюсь только клеткой, часто черкаю слова, а писать крупно я разучилась в принципе. И, наверно, половину алфавита самодовольно пишу по-своему, не так, как учили. Я нашла «письмо из будущего». В конце четвертого класса наша первая учительница на прощание попросила нас на последнем уроке написать ей письмо из будущего. Вот мы уже выросли и через много-много лет обращаемся к ней…

Я отчетливо понимала, как вру в этом «письме». Хотя врать было для меня вторым по степени нелюбви, сразу после манной каши. Во-первых, я не знала, что будет в моем будущем. Я тогда еще не умела жить этим состоянием «потом», вернее, оно не охватывало такие временные пространства. Во-вторых, я понимала, что об этом не пишут и что люди любят слушать о планах на будущее. О правильных планах. Особенно учителя и родители. В-третьих, я чувствовала, что мечты а-ля жить в собственном доме, опустив глаза, замечу, что я замахивалась на двухэтажный, существуют в чуждом реальности измерении. Короче, я слишком многое понимала, поэтому просто сочинила читабельную «фантастику». О чем? Мне стыдно признаваться в банальности, с обывательскими заводами и фирмами, двумя детьми – стереотипной золотой серединой и, как вы уже знаете, собственным домом – единственной не фальшивой нотой.

С тех пор я перестала быть реалистом и полюбила слово «завтра» и фразу «надо будет». Сегодня я умею красиво фантазировать и верить в эту красоту, как в свет далеких звезд. Да, и я люблю наблюдать за своим «завтра» как за произведением искусства.  Но мне хотя бы не стыдно за свои нынешние «сочинения». Лучше верить в мир, в котором мы станем умнее, красивее, полезнее, чем… Мне кажется, это оправдание!

Чем… как все. Один вопрос никак не дает мне покоя: откуда же в ребенке было столько мещанской пошлости?!

Да, врать я научилась еще до школы – но это совсем другая история. Это было «ради» – не обидеть, сделать приятное. В тот день – из самозащиты. Ожидаемо, неискренне и без превозносящего тебя над обманом удовольствия. Единожды я практиковала урок, преподнесенный мне в школьной модели общества. Однажды, у доски, объясняя написанное по правилу, вместо «чтобы проверить, я должна…» я воодушевленно произнесла «мы». И мне разъяснили, как недостойно это звучало. Потому что было непонятным для них. В четвертом классе дети не должны понимать синонимии местоимений! Это правило. Столь же не любящее исключений, как и то, на которое я ссылалась. Исключения запоминают, катают на языке и обвиняют в собственных ошибках.

Мне не понравилось. Я больше не буду! Я больше не «мы», потому что я с вами так не играю! Но, кажется, мне не простили, самозабвенность я потеряла.

Алиса ПЛАТОВА