Уникум Главный вопрос: что кому положено?

Аркадий Цурко – действительно человек, которого смело можно назвать уникальным. Жизнь предложила ему ответить на вопрос: остаться человеком или нет. Аркадий Остапович ответил: необходимо оставаться человеком. При любых обстоятельствах, при любых испытаниях, которые эта жизнь ему подбрасывала постоянно. Самое первое испытание случилось еще в детстве, когда ему было 13 лет. Наступил на мину, а дальше шел по жизни на протезе, хромая. Находил Аркадий Остапович 42 года трудового стажа, что у меня в голове не укладывается совершенно. Думаю, его секрет в том, что он просто сильно любит жизнь. И жил раньше на полную катушку…

Власть советская

Родился Аркадий Остапович в 1931 году. Так что первый и самый важный период его жизни приходится на 30-е годы прошлого столетия. Тогда в СССР, по выражению Сталина, в «основном завершали строительство социализма». Немножко я знаю это время: из воспоминаний уцелевших строителей социализма, а также из рассказов моей покойной матери. Она родилась всего на четыре года раньше Цурко, в 1926 году. С Аркадием Остаповичем о том времени мы конкретно не говорили. Стоит напомнить о нем, и делать это я буду по воспоминаниям матери и отца.

И мать, и отец говорили мне, что основным в то время для них было чувство голода. Короче говоря, в 1929 году Сталин провозгласил курс на коллективизацию как элемент будущего коммунизма. Все это закончилось большим голодом. Особенно в Украине, где его весьма точно назвали голодомором. По разным оценкам, там умерло от голода порядка 3 млн. человек. В Беларуси такого не было. Но еще в конце 30-х моя бабушка пекла лепешки из крапивы с небольшим добавлением все равно какой муки. Как раз к тому времени Сталин посчитал, что социализм, в основном, построен. Правда, нужно было еще больше стараться, чтобы не угодить в концлагерь.

Не так уж далеко Озаричи от Климович. Я и делаю вывод, что Аркадий Цурко родился и жил в детстве в похожих обстоятельствах. То есть, жили они тоже бедно, скудно. Наверное, и Аркадий попробовал крапивных лепешек. Родился Аркадий Остапович в деревне Большие Литвиновичи. Всего в трех километрах от Озарич, ставших после войны печально знаменитыми. Там и был самый известный в Гомельской области немецкий концлагерь. Куда юный Аркадий и попал уже в самом конце войны.

Власть немецкая

Тут нужно немного отвлечься от заявленной темы. Дело в том, что в том же концлагере, в то же время находилась моя теща, мать моей жены, вместе со своей матерью. Вторую дочку удалось спрятать у знакомых. Ну а дед жены к тому времени уже был репрессирован и пропал где-то в лагерях. Как все сплелось, сталинские лагеря, немецкие лагеря… Вполне возможно, что моя теща могла видеть Аркадия Цурко. Да кто ж знал что будет потом?

Зачем немцам нужно было интернировать окрестное население, включая детей? Потому что летом 1944 года проходила знаменитая операция «Багратион» – освобождение Беларуси. Совсем недалеко возник «Бобруйский котел», где в окружение попали сразу несколько немецких дивизий. Советская авиация регулярно бомбила позиции немцев. Они поступили просто: посадили в лагерь в Озаричах всех, кто мог, по их мнению, подавать сигналы ракетами советским бомбардировщикам. Как и чем мог подавать сигналы 13-летний пацан – совсем непонятно. Только в лагерь он попал. Был он там всего 10 дней. Летом 44-го пришли наши. Правда, власть немецкая, как и война, на этом не закончились.

24 апреля 1945 года Аркадий пошел в лес, там местные жители устроили покос. Там и «нашел» свою мину Цурко. А чья это была мина, кто ее поставил – немцы, русские или партизаны – неизвестно. Да это и не важно. Важней то, что Аркадию оторвало ногу по колено. Одним военным инвалидом стало больше.

Правда, официально инвалидом Аркадий Остапович стал только через 39 лет…

Умереть под забором или нет?

Кто его подобрал после встречи с «блудной» миной, Аркадий Остапович, конечно, не помнит. Еще бы. Он был без сознания, и его отнесли, по выражению Аркадия Остаповича, в «трупярню», то есть, в морг. Посчитали, что мальчик уже мертв. Слава Богу, ошиблись. «Мальчик» прожил 82 года и жив до сих пор. Правда, в послевоенное время его ждала вполне вероятная судьба.

– Когда лежал в «трупярне», – вспоминает Аркадий Остапович, – вдруг очнулся, попросил воды. Там санитарка ходила, услышала меня и кричит: а парнишка-то живой! Меня сразу и забрали в операционную. Помню, досчитал до трех – и все, заснул. Очнулся уже на койке, чувствую, чего-то не хватает. Глянул – елки-палки, а ноги уже нет!..

Невесело началась жизнь Аркадия в освобожденной Беларуси. Он перенес две или три операции. Все пытался встать с койки, поэтому его привязали. Любому тяжковато приходится в таком положении, а особенно подростку. Нужно осознать и привыкнуть к своему новому состоянию.

– Я окончательно очнулся, – спокойно говорит Аркадий Остапович, – только 9 мая, когда все кругом кричали «Ура! Победа!». Был там один капитан, он меня сыном называл. Его семья вся погибла под бомбежкой. Война…

А что было или могло быть после войны? Одна, но вполне определенная перспектива: или идти побираться с гармошкой и, в конце концов, спиться и помереть под забором, или продолжать жить дальше. Аркадий Остапович умел играть на гармони. Это все и решило: его назначили заведующим клубом. Тогда это легко было и без всякого диплома. Умеешь играть на гармони – будешь заведовать клубом. Все, точка.

Еще Аркадия избрали комсоргом. 20 человек он принял в комсомол, исправно собирал взносы – по 50 копеек, которые в мое время превратились в 2 копейки. Райком комсомола потом дал Цурко направление в Марьиногорский сельхозтехникум. Окончил и распределился в Клецкий район. Вот еще что мне трудно понять: у Цурко инвалидности не было и пенсию ему не платили. Да и то, если б пенсию платили всем военным инвалидам, у государства денег бы точно не хватило. После войны отменили даже «орденские», когда фронтовикам платили за ордена. Неудивительно, полстраны лежало в руинах.

И опять я должен вспомнить, теперь уже свое, детское. Мы жили в 40 километрах от Гомеля, родители иногда брали меня с собой в город. Хорошо помню, что по вагону ходили люди без рук, без ног – фронтовики, которых война выбросила на обочину. Они пели военные песни, частушки, народ подавал им милостыню. К началу 70-х инвалиды исчезли – вымерли, спились… Аркадия Остаповича эта участь минула. У него была цель: выжить, во что бы то ни стало. Если хотите, жажда жизни…

Работа. Женитьба. Семья

В Марьиной Горке Аркадий Остапович получил специальность плодоовощевода-пчеловода. Его направили в Клецкий район, в совхоз. Там он работал, там женился, там появилась на свет дочь, Людмила Аркадьевна. Она присутствовала при разговоре и здорово дополняла отца. Там родились два сына. Вот так, без ноги, на протезе, без пенсии, но все же – работа, семья, простое человеческое счастье. Как и у других, с обеими ногами. Как говорится, всякое повидал, но тут…

– Аркадий Остапович, отсутствие ноги вам не мешало, выходит? Расскажите, когда вам установили группу и почему раньше этого не случилось?

– А что нога? Ну, нет ее, а жить все равно хотелось больше, чем прикидываться несчастным. Инвалидность мне установили в 1984 году. Была сначала 3-я группа по общему заболеванию. А потом Людмила добилась, чтобы мне выдали справку, что ногу я потерял во время войны, что был в концлагере. Только после этого мне дали 2-ю группу. Это уже было в Республике Беларусь, в 90-е годы.

– Как же вы жили?

– Да так и жил. Хотелось жить и работать. Как все. Я бы тоже, видно, спился и пропал. Но я этого не хотел, не мог. Вот и дожил до 82 лет. У нас все просто: хочешь жить – живи, не хочешь – дело твое…

В партию Аркадий Остапович вступил уже в Калинковичском районе. Он сам захотел туда вернуться, поближе к своей малой родине. Опять работал в совхозе, посадил большой сад. Что называется, сделал все, что полагается нормальному мужику: воспитал троих детей, а не одного, посадил не одно дерево, а целый сад, построил не один дом, а три. Все с перевыполнением.

Ну а потом семья вернулась в Озаричи. Было это уже в хрущевские времена, когда началась чехарда с совнархозами. В деревне, где осела семья, Аркадий Остапович построил еще один дом, третий по счету и последний. В той деревне было 36 дворов. В наше время осталось всего два жителя. Живы ли они – никто не знает…

В 1998 году умерла жена Аркадия Степановича. К тому времени Людмила Аркадьевна работала в Министерстве бытового обслуживании (его расформировали). Она и перевезла отца в Минск. Аркадий Степанович получил здесь социальное жилье. За ним ухаживает дочь. Один сын живет в Москве, второй под Минском, в Колодищах.

Вот так. И что добавить к этой жизни? То, что она вначале подставила Аркадию Остаповичу жестокую подножку, вроде бы, все кончено, пути вперед нет и быть не может. А Цурко плюнул на все обстоятельства и прожил жизнь, где было все, что нужно настоящему мужчине. Честно говоря, я ему даже завидую, правда, белой завистью…

Социальная защита

Вначале нужно процитировать сообщение информационного агентства «БелТА», оно было напечатано в нашей газете. А именно: «В Беларуси с 1 января 2014 года социальное пособие для возмещения затрат на приобретение подгузников будет предоставляться четыре раза в течение календарного года, но не более одного раза в месяц». Когда после визита к Аркадию Остаповичу я возвращался домой, прямо в троллейбусе увидел объявление: такая-то фирма продает подгузники по цене 189 тыс. рублей за пакет. Вот вам расход и приход. Собственно, с этим решением Министерства по труду и социальной защите населения и связаны проблемы Аркадия Остаповича.

Между прочим, Аркадий Остапович перенес два инфаркта и теперь живет с кардиостимулятором. Кроме того, у него была операция по удалению аденомы простаты. Очень неприятная штука, когда мужчина, прошу прощения, не может элементарно помочиться. Операция дает возможность это все-таки сделать. Давать-то дает, но возникает другая проблема, когда без подгузников уже никак не обойтись. Тут в разговор вступает Людмила Аркадьевна:

– Вы знаете, я прочитала в вашей газете эту заметку и позвонила в отдел соцобеспечения Фрунзенского района, – рассказывает она. – И что мне ответили? Заметка в газете для нас не указ, мы действуем в соответствии с теми документами, которые нам присылают сверху. Да и вообще, говорят мне, у вашего отца и так большая пенсия, два с половиной миллиона. На памперсы ему хватит. А что сегодня эти два с половиной миллиона, если цены растут едва ли не каждый день? Еще мне ответили, что отец под это постановление не подходит. Вот и делай, что хочешь…

Поэтому отец и дочь Цурко и обратились в нашу газету.

Я, конечно, никак не могу влиять на текст постановления. Могу только выслушать мнение заинтересованных людей, то есть, инвалидов и донести их мнение до общества и властей. Я могу быть прав или не прав,– в таком случае признаю ошибку. От меня мало что зависит. Правда, я могу передать мнение Аркадия Остаповича по поводу постановления Минтруда и соцзащиты. Он считает:

– Я прочитал заметку и вижу, что под новый порядок я подхожу. У меня же 2-я группа. А мне отвечают, что, мол, газета – не документ. Так кому мне верить?

Законный вопрос. Работникам Фрунзенского отдела соцобеспечения хочу напомнить, что газета – это все же документ. Хотя и не имеет силы указа Президента. Газета имеет силу как исторический документ. Вот и все.

И последнее. В пылу писания материала я забыл сказать об очень одной замечательной  вещи, которая характеризует Аркадия Остаповича очень ярко. Так вот, у Аркадия Остаповича трое детей, об этом читатель знает. Еще у него пять внуков и уже трое правнуков. Итого в семейном клане Цурко двенадцать человек. Вот вам и инвалид. Только за это, думаю, он имеет право на всевозможные льготы и послабления.

Сергей ШЕВЦОВ